Ангел с железными крыльями
Шрифт:
Подтащив кассира к кровати, бросил его на скомканное одеяло, а затем подошел к столу, но стоило мне прикоснуться к крышке ларца, как хозяин квартиры умоляющим голосом запричитал: — Нет, пожалуйста, нет. Не трогайте. Это мое.
Не обращая внимания на его нытье, откинул крышку и сразу увидел две банковские запечатанные упаковки бумажных купюр, номинал каждой составлял 25 рублей. Вытащив их, обнаружил на ее дне около десятка золотых монет, после чего повернулся к Боткину.
— Где остальные деньги из банка, падаль?! Два Ивана шутить не любит! Пасть порвет и глазом не моргнет! —
— К — к-то в — вы? Ч-что в — вам от м — меня нужно?! — прошептал, заикаясь, кассир трясущимися губами.
Не отвечая, подошел к нему.
— Отвечать только на мои вопросы, — схватив его за волосы, вздернул его голову вверх. — Дошло?!
— Да — а.
— Где деньги?! Отдашь — будешь жить!
— Погодите! Вы меня с кем-то спутали! — несмотря на страх, Боткин сделал отчаянную попытку выкрутиться.
— Как скажешь. Два Ивана сказал, что не отдаст деньги, — отпустив предателя, я достал револьвер, — пускай его в расход.
— Нет! Нет! Вы не можете так поступить! — банковский клерк побледнел как мел, но уже в следующее мгновение гримаса страха стала сползать с его лица. — Я вас узнал! Вы же тот офицер, брат девушки Луговского! О, Господи! Так это он вас прислал! Да! Это он! Я точно знаю!
— Может и так, но тебе это уже без разницы, — выдержав демонстративно паузу, я взвел курок. Щелчок вышел особенно звонким в наступившей тишине. — Есть желание, молись.
Боткин отпрянул и упал на кровать. Он сжался, закрыв голову руками, и истерически зарыдал.
— Прощай.
— У меня их нет! Нет! Они у Смокина! Он их забрал!
Меня трудно удивить, но кассиру это удалось.
— Деньги… у жандарма? Каким образом?!
— Вы его знаете?! — предатель поднял на меня глаза.
— Как они к нему попали?
История оказалась простой и банальной. Как оказалось, Антон Маркович Боткин, уже с год числился агентом охранки. Пришел в жандармерию и приложил свои услуги в качестве платного агента, когда понял, что окончательно запутался в карточных и бильярдных долгах. Он не считал свой шаг предательством по отношению к товарищам, так как считал их одной из ступенек лестницы, по которой ему предстоит взобраться наверх и стать одним из лидеров в новом, построенном после свержения монархии, обществе. Но это все будет потом, а пока ему были нужны деньги. Много денег. И какая разница от кого их брать.
Какое-то время получаемые в охранке деньги помогали латать дыры в его бюджете, но азартная натура игрока подвела его в очередной раз. В один прекрасный день он проиграл крупную сумму денег людям, которые не любят прощать долги. Терять ему больше было нечего, и он решился на ограбление собственного банка, тем более что план был уже готов. Те люди, которым он был должен, свели его с отцом Лешки. Был уже назначен день и час налета, как Боткина охватил приступ панического страха. Он прекрасно понимал, что если что-то пойдет не так, его кураторы из жандармерии сумеют связать нападение на банк с ним самим, и тогда он станет не просто рядовым социалистом в их картотеке, а уголовным преступником. О таком раскладе ему даже думать не хотелось.
Жандарм сразу учуял выгоду и быстро организовал появление товарища из центра, который был представлен рабочей ячейке ярым революционером Андреем Боткиным. Как они могли ему не поверить?! С не меньшим энтузиазмом они приняли его план экспроприации богатств у кровавых капиталистов. Участие социалистов придавало политическую окраску банальному налету, предотвратив который, жандарм мог смело заявить начальству, что не зря ест свой хлеб. Все прошло, как он и задумал. В результате он получил благодарность начальства, а так же… свою долю от ограбления. Часть денег, которые не смогли унести раненые бандиты, были припрятаны Боткиным, а через день вынесены из банка и поделены со своим жандармским опекуном. Сорок тысяч забрал себе Смокин, двенадцать тысяч ушли на оплату долга, после чего на руках у предателя остались семь тысяч рублей.
Услышав его историю, я задумался. Она весьма осложнялась присутствием ротмистра жандармерии. Смокин был сильной фигурой в сложившейся ситуации.
"Этому гаду раз плюнуть Луговицкого прижать, тем более что с подачи кассира на него наверно уже дело в охранке заведено. Как же его устранить? Впрочем, есть одна идея!".
— Садись к столу!
— Зачем?!
— Напишешь два письма. В одном расскажешь своим товарищам, что это ты предатель, а не Луговицкий, а во втором письме опишешь, как ты с жандармом ограбил банк.
По его напряженному лицу и неподвижному взгляду было видно, что он судорожно пытается просчитать ситуацию, потом посмотрел на меня. В его глазах уже не было панического страха.
— Я напишу.
Правда, ему потребовалось около десяти минут, чтобы прийти в себя и унять дрожь в пальцах. На описание его "подвигов" ушло не менее часа. Пододвинув мне два исписанных листа, он тихо сказал:
— Я уеду. Мне бы только,… немного денег. На дорогу.
Я отсчитал ему сто рублей из его денег, которые он торопливо засунул во внутренний карман пиджака.
— Чем дальше уедешь — тем лучше.
— Да — да. Уеду. К тетке. В Рязань.
— Приведи себя в порядок и пошли.
Час ушел на то, чтобы добраться до фабричной окраины, зато никого нам искать не пришлось. Курившие рабочие, стоявшие у входа в барак, сразу окликнули его:
— Антон, здорово! Какими судьбами? Случилось чего?
Лицо предателя напряглось, он кинул на меня быстрый взгляд, потом быстро подошел к окликнувшим его фабричным рабочим.
— Эй! Ты чего?! Что-то случилось, Антон?!
— Это вам письмо. Там все — правда. Если сможете — простите! — и, развернувшись, предатель бросился бежать.
— Ты куда?! Да что случилось, Антон?! Может догнать? Бросьте! Лучше, давайте читать письмо! Да не здесь же! Пошли ко мне!
Вернувшись в гостиницу, я нашел в номере Лешку. Лицо заплаканное, глаза красные.
— Держись, парень.
— Я-то что, дядя Сережа. А вот батя…. Говорил же ему: давай уедем…. Эх! Не послушал меня.
— К отцу Елизарию на занятия будешь ходить?