Ангел в эфире
Шрифт:
– Только теперь я понимаю, что мы с тобой просто друзья – не больше.
Заливаюсь краской.
– А ведь без Дельфины тут не обошлось, верно? – интересуюсь я. – Сколько она тебе пообещала за то, чтобы меня соблазнить?
Дидье, в свою очередь, заливается горячим румянцем.
– А-а, ясно. Alors, сознаюсь: твоя матушка действительно попросила чуточку помочь с твоей личной жизнью, проведать тебя, но, клянусь, с тех пор, как мы с тобой познакомились, меня уже не пришлось уговаривать.
Кошмар, это эпидемия какая-то: вспыхиваем по очереди, один другого краснее – будто в теннис играем – «Ну что, теперь твоя подача?»
– Знаешь, меня
– Спасибо.
– Я тебя уверяю: все утрясется, и вы будете счастливы, как прежде.
– Спасибо.
Может, он и не эксперт-психоаналитик, но все равно приятно услышать хоть что-нибудь хорошее. Умеет Дидье все-таки сказать именно то, что нужно.
Пытаюсь подавить зевок.
– Ну все, мадемуазель, я вижу, вы устали – пора ложиться. Да, и если не возражаете, можно я останусь у вас? Уже поздно, да и в гостинице народу полно. Я в другой комнате на диване переночую. – Он застенчиво улыбается. – Нечасто выпадает возможность пожить нормальной жизнью.
Улыбаюсь, стягиваю ботинки и подхожу к подголовью кровати.
– Оставайся, конечно, – киваю я, откидывая одеяло и заползая в уютную теплую постельку – прямо в одежде.
(Не стану же я раздеваться в присутствии такого мужчины, согласитесь, – подожду пока он заснет, а после быстренько футболку накину.)
Дидье с торжественным видом подходит ко мне и, наклонившись, целует в лоб.
– Bonne anniversaire, cherie. [114] Желаю тебе от души повеселиться. Спокойной ночи.
114
С днем рождения, дорогая (фр.).
Спокойной ночи? Скорее, спокойного дня – ночь уже под большим вопросом. А с другой стороны, у меня дома на диванчике притулилась всемирно известная звезда французской эстрады… не так уж, наверное, все и плохо!
Глава 24
ВРОЗЬ [115]
Где-то рядом трещит звонок. Первая мысль – в башке звенит с похмелья. Второе, что приходит в голову: «А ну и пусть, у меня сегодня день рождения!» И тут же: «Ого! Да мне уже тридцать!» Энджел Найтс, новопосвященный член клуба «Кому за…». В голове не укладывается. Такое чувство, что я так и застряла где-то в районе двадцати пяти, хотя, спору нет, тогда я чувствовала себя гораздо более зрелым человеком. Да что говорить, в восемнадцать я знала о жизни практически все.
115
Перевод названия песни «Torn» группы «Крид».
Что за шум-то, в конце концов? Ай, да это в дверь звонят. Подарки! Такие огромные, что в почтовый ящик не помещаются, и почтальону пришлось доставить их на дом. Какой нетерпеливый – видно, подарков много, тяжело держать. Гуляем! Вываливаюсь из постели и ковыляю
– С днем рождения меня, с днем рождения меня, – напеваю, врываясь в гостиную, – с днем рождения лучшего на свете диджея, с днем рождения меня.
На цыпочках перебегаю по ковру мимо опустевшего дивана и выскакиваю в прихожую.
– Дидье? Эй, Дидье, ты где? Скорее сюда, обними покрепче име…
«Именинницу». Так я хотела сказать, но, увидев человека, который стоит на пороге, выдавливаю что-то больше похоже на «имепхмхм». Вернее, увидев двух совершенно обалдевших мужчин, в полном недоумении пялящихся друг на друга.
Это что, мой Коннор? Протираю заспанные глаза. Его смуглую кожу позолотило солнце, волосы подстрижены короче, и похудел – почти такой же стройный подтянутый мальчик, с каким я когда-то познакомилась, – вне всяких сомнений, он. Мой милый Коннор. А напротив него, одной рукой придерживая открытую дверь, а другую, положив на пояс обтягивающих черных шортиков, стоит Дидье. Минуточку, черных шортиков? Обтягивающие шортики и обнаженный торс. Опускаю взгляд на выглядывающие из-под старой футболки с «Джеймсами» голые ноги. Провожу рукой по взъерошенным, примятым со сна волосам. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но выглядит это, прямо скажем, не очень…
– Коннор, – глухо, не своим голосом, проговорила я, – как ты здесь оказался?
Не нашлась сказать ничего лучше – не ожидала его увидеть. Да и ситуация не из простых: двое мужчин столкнулись лицом к лицу в дверях. Нам-то с вами ясно, что все объясняется вполне невинно, но, на беду, у меня всегда виноватое лицо. Да на меня в ряду подозреваемых сразу пальцем покажут, пусть даже и нужен им лысый громила с татуировками. А тут я своим видом и подтвердила все шевельнувшиеся в голубых глазах моего возлюбленного подозрения.
Наконец обретаю дар речи.
– Коннор, ты все-таки приехал. Невероятно…
Кидаюсь к нему, буквально сметая на своем пути француза. Бросаюсь вперед и обнимаю свою половину – такое все родное; да, и запах его – «Дюна» после бритья, приправленный его собственным мужским ароматом. Ни с чем не перепутаешь. Он настоящий, мой парень, только почему-то такой холодный, в переносном смысле слова. Обхватив его поджарые бедра, отстраняюсь, чтобы хорошенько взглянуть и осмотреть. Коннор устал, немного измотан с дороги, но выглядит отлично: загорел, окреп и даже, пожалуй, еще симпатичнее стал. Волосы свои черные подстриг спереди и сзади – такой простоватый паренек получился, типично американский стиль. На нем джинсы цвета хаки и опрятный синий свитер, а поверх – джинсовая куртка (у него плечи и так немаленькие, а в ней – еще шире кажутся). Мельком взглянув на ноги, вижу: все те же верные (может, несколько неудачное словцо для такого случая) поношенные ботинки. К горлу ком подступает: он такой… такой мужественный, высокий и стройный – и весь мой.
– Ты у меня такой красавчик, – нежно обращаюсь к нему.
Радостно заглядываю в его пронзительные голубые глаза, а лицо так и светится от любви. Только вот он почему-то смотрит на меня и не улыбается. Хмурюсь и вдруг, затаив дыхание, вижу, как его глаза застилает влага, и слезинка скатывается по щеке.
– Нет, Коннор, не надо. Что с тобой?
Рискую показаться вам старомодной, но мне больно видеть, когда мой мужчина плачет – плачет от тоски.
– Привет, малыш, – говорит он с мягким шотландским акцентом. – Решил вот: заеду с днем рождения тебя поздравить.