Ангел вожделения

Радви Елена

– Жди. Я скоро вернусь…

В гостях Бекки держалась подальше от мужа и, улучив подходящий момент, выбежала к машине, шлепнулась на сиденье и с волнением приказала:

– Гони куда-нибудь… где нет фонарей.

И Антони погнал. Он отлично знал эти места… Шоссе неслось мимо леса. Сейчас должна появиться проселочная дорога… Вот! Едва не проскочил!

Не успел Антони затормозить и выключить свет, как Бекки впилась в него жадными губами. Они торопились, помогая друг другу нетерпеливыми руками… Когда Антони вошел в нее – о вожделенный, долгожданный миг! –

Бекки испытала такой прилив страсти, что вопль вырвался из нее, разрывая тишину ночного леса. Она не обманулась: Антони оказался совершенством! И это несмотря на тесноту и неудобство автомобиля…

Его грубые ласки были вместе с тем изощренно умелы. Бекки, казалось, лишится рассудка от охватившего ее блаженства. Она прижималась к Антони, покусывая, покрывала жаркими поцелуями и не могла насладиться.

– Может пора, а то Майкл… – осторожничал Антони.

– Нет, нет… Еще! – не унималась Бекки.

Она прильнула губами к его плоти и вдруг набросилась на нее, точно голодный зверек. Наконец Бекки утихла. Антони подал ей коробку с салфетками. Бекки принялась приводить себя в порядок.

Она вернулась, когда гости уже разошлись. Майкл с хозяином сидели друг против друга и беседовали.

– А вот и моя Бекки, – ласково проговорил Майкл.

Даже самое чуткое ухо не могло уловить в его голосе ярость.

– Такая погода, – светски произнесла Бекки, как ни в чем не бывало. – Пошли, милый… Пора и честь знать, – попрощавшись, Бекки направилась к выходу.

Майкл побрел за ней.

Вопреки ожиданию, Бекки села рядом с Майклом, на заднее сиденье.

Едва она захлопнула дверь, как он почувствовал запах мужского сока. Плотный, мускусный. Запах этот усиливался, едва Майкл улавливал дыхание Бекки. И не только дыхание, запах усиливался с каждым произнесенным ею словом… Майклу он был знаком, как, вероятно, и каждому мужчине…

Сомнения, которые еще как-то теплились у Майкла, рассеялись. Да, теперь все ясно – запах этот был красноречивей любых слов и уверений. Майкл отвернулся к окну, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Бекки. Он желал сейчас одного: чтобы Бекки закрыла рот и помолчала. Хотя Бекки и так была сейчас не очень разговорчива…

«Может, так и лучше? – думал Майкл. – Я не могу больше быть для нее мужчиной. Так пусть уж этот парень – он далек от нашего общества. Все будет тихо. Все войдет в свое русло. Природа требует, и ей нет дела до того, что я стар и болен… Делай вид, что ничего не замечаешь. Что все в порядке. И все наладится», – Майкл уже не чувствовал предательского запаха, он дремал под ровный гул мотора.

Жизнь Майкла и Бекки наладилась. Не то чтобы она сделалась прежней, она стала спокойней. Бекки вроде притихла, но… не надолго. Ее влекло к Антони, он снился ей, владел ею во сне. И она впрямую приказала Антони приходить к ней ночью, когда муж уснет.

Антони не заставил повторять приказ. Бекки нетерпеливо ждала его прихода. Ворота парка, как и входную дверь, она не запирала. Заносила в спальню выпивку, фрукты и ждала заветного часа, когда Майкл, пожелав спокойной ночи, уйдет к себе.

Антони

появлялся точно в назначенное время. Бекки распахивала перед ним дверь и молча вела к себе наверх. Так же молча она бросалась в его объятия, покрывая поцелуями.

Оставаясь наедине с Антони, Бекки не пыталась утихомирить свой пыл. Наоборот – ее возбуждали скрип кровати, звук своего сладострастного стона.

– Тихо, ты, – урезонивал свою хозяйку Антони. – Он же услышит.

– Пусть слышит! Пусть хотя бы вспомнит! Пусть знает, что такое настоящий секс.

И Майкл слышал это буйство, эту шумную возню, крики Бекки.

Днем же Майкл вел себя, как ни в чем не бывало… Подобное отношение обескураживало Антони – не может быть, чтобы хозяин был настолько глух. При встречах Майкл здоровался, вежливо, как всегда. Перекидывался с шофером пустяками… «Ну и аристократишки, мать вашу!» – ликовал Антони…

Спустя некоторое время, привыкнув к своей роли, он перестал себя сдерживать и порой издавал такие вопли, что у Майкла возникало желание подняться наверх и перестрелять их обоих. Но на этот шаг он не был способен. Холодным рассудком Майкл успокаивал себя – если он прикончит их, да и себя вместе с ними – что будет с их сыном? Скандал, шумный и грязный, просто уничтожит Питера. Нет, на это Майкл не мог решиться. Если мать предала сына своей грязной распущенностью, то пусть отец станет ему защитой своим терпением…

Бекки тоже вела себя днем, как ни в чем не бывало. Болтала с Майклом, шутила, заботилась о его лекарствах, стала называть Майкла «папочкой».

«Вот и прекрасно! – решил Майкл. – Наконец-то я поставлен на свое место. Конечно, “папочка!” Впрочем, будь я ее папочка, я бы выдрал ее хорошенько и выгнал из дома. Пусть идет в бордель – там ей место.»

Однако Майкл подыгрывал жене, он был спокоен, невозмутим и внешне никак не реагировал на ее ночные забавы. Пусть все останется между ними, и каждый несет свой крест… Судьба!

СЕМЕЙНЫЕ ПРИБАВЛЕНИЯ И ПОТЕРИ

Питер, заканчивая университет, влюбился в сокурсницу, очаровательную Синтию. Они учились в Лос-Анджелесе, изучая педагогику. А педагогика, считалось, лучше всего преподавалась именно в том университете…

Вернувшись в Нью-Йорк на каникулы, молодые объявили о своей помолвке.

Майкл и Бекки были в восторге от Синтии и назначили свадьбу на лето, после окончания университета.

Свадьбу сыграли грандиозную.

– У меня не было настоящей свадьбы, – рассуждала Бекки, – так пусть у сына будет все иначе.

Майкл не возражал.

Приехали родители Синтии, собралось много друзей. Все поздравляли Бекки и Майкла с невесткой.

– Как она прелестна! – восхищались гости. – Хорошенькая, женственная. А Питер, Питер… Он взял все лучшее от своих родителей.

Бекки и Майкл были счастливы. Молодожены уехали в свадебное путешествие по Европе. После чего поселились в Спрингфильде, в родовом доме Бекки, что так предусмотрительно сохранил Майкл. Молодые педагоги получили работу в местном колледже.