Ангелическая по-этика
Шрифт:
Как истинный философ Холин в материальной сфере довольствовался малым, зная, что, кроме пенсии за инвалидность, полученной на войне, ему от советской власти ничего не положено. При родах умерла жена, и он сам один воспитал свою дочь Арину. Обида была в другом. Почему даже теперь либо не печатают, либо ни рубля не платят за писательский труд. Впрочем, на стихах эта обида не сказалась. В стихах о другом:
Солнце уходит в глубь,
Звезды уходят в глубь,
В глуби хорошо утонуть,
Глубь,
До тяжелой болезни, прихватившей Игоря Сергеевича в последний год жизни, мы виделись каждую неделю: на поэтических вечерах или у меня дома, Холин часто повторял свою любимую заповедь: «Костя! Никого не слушайте. Делайте что хотите!». Каждый год его приглашали на международные поэтические тусовки в разные европейские страны. Москва так и не оценила своего поэта.
Правда, Игорь Холин стал культовой фигурой для продвинутой аудитории «Птюча», но это был интерес не столько к стихам, сколько к личности. Обритый наголо, в курточке, похожей на больничную пижаму, он весьма соответствовал эстетике крутой тусовки, хотя относился к себе весьма серьезно и никому ни в чем не подыгрывал.
Суровая самоирония была всю жизнь надежной защитой от пошлости. Он очень внимательно смотрел сквозь круглые старомодные очки на все, что происходит вокруг, и приходил к совершенно неожиданным выводам. Вот беседа, которую я записал:
«Время книг кончилось. Вы заметили, что в электронном наборе строчки неровные, а переносы не по правилам. Почему? Так хочет компьютер. Зачем книги, когда всю Ленинскую библиотеку можно разместить на нескольких дисках? Надо писать для глаз, а не для слуха. Слово перебирается на экран компьютера».
Я слушал эти рассуждения с интересом, хотя мог бы возразить словами самого Холина: «Электроника, атомный реактор, водородная бомба, компьютеризация... Слова-то какие. Скулы сводит. Сейчас бы какую-нибудь конягу каурой или буланой масти погладить по слюнявой морде и умереть от счастья».
Холин обзавелся компьютером и даже загрузил его своей прозой, но извлечь ее оттуда не мог. Часто звонил и спрашивал, на какую клавишу как нажать, а я и сам не управляюсь с этим электронным чудовищем. Холин, конечно, прав. Писать вальяжно, как раньше, уже нельзя. Надо бережно паковать в слова информацию: «Мы – / свет из тьмы».
Поэт отвергал все религии, а на вопрос: «Верите ли вы в Бога?», отвечал: «Верю, но в своего».
Во время путча 93-го года Холин сурово, по-военному меня инструктировал. «Заслышав стрельбу, не смотрите по сторонам, откуда, а прежде всего ложитесь. Потом уже разберетесь». В это время в районе, где жил поэт, уже стреляли вовсю. «О войне у нас нет ни одной правдивой страницы. Всё
слюни да сопли!» Последний роман Холина о войне – главная вещь, над которой он работал в последние годы.
Ваш век.
Век кисельных берегов
И молочных рек.
Мой век.
Век водородных бомб
И шизофренических калек,
Ваш – голубое солнце
И
Мой – идеи Мыр Каркса
Без хлеба.
Холина называли живым поэтическим мамонтом. Таких уже нет. А в кругу друзей поэтического общества ДООС его любовно называют поэтозавром. Пожалуй, это действительно так. Холин поэтический динозавр, но не из прошлого, а из будущего. «Мои стихи будут учебным пособием для компьютеров и пенсионеров», – написал он в одной из последних публикаций в «Газете ПОэзия». Другая заветная мысль Игоря Сергеевича о превосходстве поэзии над всеми видами искусств может быть оспорена, но как изящно она выражена и глубоко продумана.
В музыке мыслей меньше,
Чем в голове комара
В живописи мыслей больше,
Но они неподвижны.
«Никогда не сопровождайте слово музыкой и не иллюстрируйте. Слово – единственное, что отличает человека от всей природы».
Это последнее, что я услышал от Холина. А за два дня до его кончины в серии «Классики XXI века» вышла книга «Новые ДООСские» с такими стихами Игоря Сергеевича:
Ни Вселенной, ни Галактик,
Ни Звезд, ни Планет
Ни состояния,
Ни расстояния,
Ни нас,
Ничего нет.
Есть свет
Так получилось, что первая книга Игоря Холина в твердом переплете появилась лишь после смерти этого удивительного поэта. В России надо жить долго. Холин дожил до 79, и лишь несколько месяцев отделяли его от 2000 года, куда он страстно стремился. Еще в 95-м году на открытии салона «Классики XXI века» поэт сказал: «Надо творить, но только о новом веке».
«Главная особенность новой поэзии – ее виртуальность. Фантазия в искусстве присутствовала всегда (сказки, легенды, мифы), но никогда еще воображение поэта не было так свободно и раскованно. Уплотнилось время, осталось пространство. Клип и файл – вот язык современной поэзии». Эти слова произнес поэт, написавший еще в 50-х годах:
Дамба. Клумба. Облезлая липа.
Дом барачного типа.
Коридор
18 квартир.
На стене лозунг:
МИРУ МИР!
Во дворе Иванов
Морит клопов,
Он бухгалтер Госзнака,
У Романовых пьянка
У Барановых драка.
Разумеется, Холину перекрыли все пути, но милостиво разрешили заниматься детской поэзией. Сорок лет он писал в стол:
Марсианки изумительны
Обаятельны предупредительны