Ангелотворец
Шрифт:
Папин любимец. Пистолет-пулемет Томпсона.
Джо внезапно сознает, что очень долго ждал этого момента.
Он с улыбкой, осторожно соединяет между собой части пулемета, затем в полумраке встает. Кладет «томми-ган» себе на грудь, и его лицо расплывается в широкой мальчишеской улыбке.
– Наконец моя рука вновь совершенна, [49] – говорит Психопат Джо.
XVI
49
Отсылка к городской легенде о Суини Тодде, дьяволе-парикмахере с Флит-стрит. Эту знаменитую фразу главный герой произносит,
Клуб «Паблум» находится не в самом Сент-Джеймсском дворце, а чуть в сторонке, и он вовсе не такой старый, как может показаться по очкам стоящего у дверей швейцара. Задуманный как заведение, где господа, еще не растерявшие пыла души, могли бы приятно провести вечер подальше от древних окаменелостей (то есть завсегдатаев «Атенеума» и «Оксфорда и Кембриджа»), «Паблум» может похвастаться всеми необходимыми атрибутами оных, такими как кожаные кресла и дорогие сорта бренди, однако здесь принято обсуждать не болячки и недуги, а любовные похождения, и на все беседы распространяется правило строжайшей секретности, несоблюдение коего грозит нарушителю пожизненным лишением членства. Если на свете еще остались заведения, способные похвастаться собственной крепостной башней и наградной медалью за долгую и верную службу гангстерскому делу, то это «Паблум».
До-Дон – один из совладельцев клуба, поэтому Джо заказывает вопиюще древний и баснословно дорогой виски для себя и текилу «Патрон Голд» (с настоящим золотом в составе) для Полли Крейдл. Затем водружает ноги в двухцветных брогах на столик красного дерева и откидывает голову на спинку своего кожаного трона. К ним мгновенно подходит официант или, скорее, обер-кельнер, с просьбой больше так не делать и предложением сопроводить Полли Крейдл в дамский зал. Полли Крейдл улыбается и отвечает весьма вежливым отказом. Обер-кельнер продолжает настаивать, что в дамском зале ей очень понравится, а Полли продолжает очень вежливо отказываться, после чего обер-кельнер взывает к Джо, а Джо просит его живо позвать До-Дона и приподнимает полу пиджака, демонстрируя пулемет.
Обер-кельнер моментально исчезает из поля зрения, однако полицию не вызывает (поскольку господа, не растерявшие пыла души, склонны к подобного рода выходкам). Полли Крейдл достает Бастиона из сумки, и тот с удобством устраивается на парчовом диванчике. При своих небольших размерах он занимает его целиком. Джо благосклонно улыбается и замирает в ожидании.
Отчасти ему кажется (робкую и нерешительную часть своей души он теперь называет Прежним Джо), что он явился сюда преждевременно. Сперва надо все продумать, спланировать, бережно распределить ресурсы. Словом, надо проявить благоразумие. В ответ на сей призыв его внутренний гангстер издает губами звучный непристойный пук. Если жизнь преподносит тебе лимоны, делай лимонад. Если она преподносит компрометирующие кулуарные фото продажных банкиров в обществе широкого круга самых разных лиц, шантажируй до победного.
– Мне нужен До-Дон, – сообщил он Полли Крейдл на обратном пути в Лондон, – и мне нужен Ночной Рынок. Что бы я ни задумал, чувствую, без них мне не справиться.
Она занялась с ним любовью, как и обещала, между развязками № 15 и № 7. От головокружительных воспоминаний о том, как это было, Джо невольно прикрывает глаза.
Епископ в весьма традиционном облачении кладет глаз на парчовый диванчик и пытается на него сесть, но тут же с криком подлетает, когда в его высокопреосвященный зад впивается единственный Бастионов зуб, а после едва не испускает дух от ужаса, увидев розовые кварцевые глазки и зловонную ухмылку.
Мгновением позже к их столику подходит До-Дон с напитками.
– Здорово, До-Дон! – нараспев произносит Джо.
– Здравствуй, Хесус, добрый друг! – громко приветствует его До-Дон, кивая дрожащему епископу. – Приветствую, Ваше высокопреосвященство, знакомы ли вы с нашим Хесусом? Судя по имени, это ваш человек, впрочем, имя это широко распространено в Испании, откуда он родом. – Последнее сопровождается сердитым предостерегающим взглядом в адрес Джо и Полли. – В самом деле, граф Хесус из Санта-Мирабеллы, добро пожаловать! Боюсь, я еще не знаком
Джо Спорк примирительно улыбается и извлекает из кармана цветную копию вышеозначенного полароидного снимка.
– Я пришел с миром, Дон. Пусть мои фамильные владения лежат в руинах, наследие моего отца цело и невредимо. Верю, тебе принесет облегчение весть, что оно хранится в безопасном месте. Одну вещь он хотел передать тебе, но смерть забрала его… – тут он улыбается епископу, нашедшему в углу свободную от собак и неудобную с виду кушетку, и машет ему ручкой, – …то есть мне следовало сказать: «Господь всемилостивый и всемогущий призвал к себе его душу», здравствуйте, Ваше высокопреосвященство, очень рад знакомству, я – Хесус де ла Кастилья ди Манчего ди Риоха ди Санта-Мирабелла, а это моя дражайшая супруга Полиамора. Августейший двор Испании приветствует вас! Вас и вашу семью, да подарит им Господь детей, рожденных в браке, и да сотрясут их потомки эмпиреи! – А потом он оборачивается к До-Дону, и на его лице уже нет ни намека на благодушие, лишь абсолютный холод – печать дней и ночей, проведенных в «Счастливом Доле». – Так что ты выполнишь мою просьбу, старый черт, а не то твоя жизнь вплоть до последних минут будет полна скорби, ты меня понял? Потому что сперва тебе придется объяснить жене, что ты делал на том диване с певичками из «Розового попугая», и поверь мне, это будет ничто, ничто по сравнению с хаем, который поднимет пресса, когда все узнают, в чьей гостиной это происходило и кто тебя заложил, – а именно я, самый опасный, самый разыскиваемый преступник Великобритании. Они поднимут и перетрясут всю твою жизнь, уничтожат ее, как уничтожили мою, причем ничего не найдут про меня (что вызовет у них еще большие подозрений), зато, несомненно, найдут массу других неприятных фактов, которые ты предпочел бы не предавать огласке, а потом, если к тому времени я еще буду жив, я нагряну к тебе домой подобно очистительному пламени и покараю так, как никто еще не карал, аллилуйя!
Он воздевает руки к потолку и улыбается епископу, который вновь прячется за свежим номером «Файненшл таймс».
В глазах До-Дона вспыхивает пламя.
– Что тебе нужно?
– Адреса, Дональд. Имена и адреса. Я хочу знать все о личной жизни толстого и тонкого, правительственных вельмож нашей доблестной гражданской службы. Так же мне пригодится одно из твоих самых уединенных – ладно, сделаю поблажку и скажу «самых звукоизолированных» – жилищ. Полагаю, парочка таких найдется на краю Хэмпстед-Хит. Я готов принять одно из них, назовем его схроном. Суть ты уловил?
– Да, – цедит До-Дон, скрипя зубами, – уловил.
Пятнадцать минут спустя Джо стоит на четвереньках в ворохе местных газет, вырезая маленькие объявления и собирая зашифрованный в них адрес: идеальная иллюстрация к термину «параноидальная шизофрения». Особый шарм картине придают ножницы, извлеченные из набора для вышивания крестиком. По полу личных покоев До-Дона в клубе «Паблум» разбросаны цветные карандаши. Сам он не здесь (вероятно, выпускает пар в компании стриптизерш). Полли Крейдл стоит, опершись на стойку, как Лорен Бэколл, и прислушивается к бормотанию своего любовника.
– Так, нет, это «Адвертайзер». Хорошо. «Вернись домой, Фред, я все прощу» – ага, оно. Это «Кроули сентинел», а под ним… Ха! В точку. Далее… «Яксли таймс». «Будь моей, Абигейл, будь моей!» Нет, как-то чересчур пафосно… Фу ты, черт, оно настоящее. Ладно…
Так продолжается некоторое время: щелкают ножницы, летят обрезки. Минутой позже Джо расплывается в улыбке.
– Найди леди!
Полли тянет руку, потом осекается.
– Что я должна делать?
– Ничего. Все почти готово. Впрочем, нет, помоги мне: я никогда этого толком не умел. Смотри, тут что-то вроде кроссворда… Итак: «Продается атлас автомобильных дорог, третье издание». И: «С марта месяца начинаются занятия в клубе самообороны». Это дата: третье марта. Верно? Дальше: «Поем вместе под Звуки музыки, Токсли-армс, Довер-стрит. Билеты приобретайте заранее». Итак, Довер-стрит. Но какая? Их несколько, да и где номер или хотя бы… Эх!