Английская новелла
Шрифт:
– Тебе осталось всего десять минут, – напомнила ему жена. – Нельзя же так копаться с завтраком.
– Мне бы очень хотелось, – сказал мистер Корнер, – хоть изредка заканчивать начатую мной фразу.
– Вряд ли тебе это когда-нибудь удастся, – заверила его миссис Корнер.
– Мне хотелось бы хоть попробовать, – вздохнул мистер Корнер, – вот как-нибудь на днях…
– Ах, я забыла спросить тебя, дорогая, как ты сегодня спала? – обратилась миссис Корнер к своей подруге.
– На новом месте, да еще в первую ночь, я всегда плохо сплю, – объяснила мисс Грин. – К тому же, я была немного
– Как я жалею, – сказал мистер Корнер, – что вчера нам не показали более удачное произведение этого прекрасного драматурга. Когда в театре бываешь так редко…
– Хочется развлечься по-настоящему, – перебила его миссис Корнер.
– Но мне кажется, – сказала ее подруга, – что я еще никогда в жизни так не смеялась.
– Да, пьеса была забавной. Я сам смеялся, – признал мистер Корнер. – Но вместе с тем не скрою, что считаю пьянство темой, мало…
– Да он вовсе не был пьян, – возразила миссис Корнер, – он был в меру весел и общителен.
– Дорогая моя! – протестующе воскликнул мистер Корнер. – Он буквально не мог держаться на ногах.
– Зато он был гораздо занятнее тех, кто держится, – отпарировала миссис Корнер.
– Пойми, дорогая Эми, – наставительно сказал мистер Корнер, – что мужчина может быть занятным, не будучи пьяным, и точно так же – быть пьяным, вовсе не будучи…
– Ах, мужчине идет, если он иногда позволяет себе что-нибудь лишнее.
– Но, дорогая моя…
– И ты сам, Кристофер, только выиграл бы, если бы позволял себе что-нибудь лишнее – иногда!
– Мне бы хотелось, – сказал мистер Корнер, передавая жене свою пустую чашку, – чтобы ты не говорила того, чего не думаешь. Если бы кто-нибудь тебя услышал…
– Больше всего меня злит, – воскликнула миссис Корнер, – утверждение, что я говорю одно, а думаю другое!
– Так зачем это делать? – поинтересовался мистер Корнер.
– Я этого и не делаю. Я хочу, чтобы ты иногда вел себя, как другие, понимаешь – хочу! – объяснила миссис Корнер.
– Вряд ли ты хочешь сказать, дорогая моя, – продолжал настаивать ее муж, – что ты искренне считаешь, будто я только выиграю, если стану пьянствовать, хотя бы даже изредка.
– Я не говорила о пьянстве, я сказала: «Позволить себе что-нибудь лишнее».
– А я как раз позволяю себе кое-что в умеренных дозах, – объяснил мистер Корнер. – «Умеренность во всем» – вот мой девиз.
– Я давно это знаю, – ответила миссис Корнер.
– Всего понемногу и… – На этот раз мистер Корнер сам остановился на середине фразы. – Боюсь, – сказал он, вставая, – что нам придется отложить дальнейший спор на эту интересную тему. А теперь, дорогая, если тебе не трудно, выйди со мной в коридор, я должен обсудить с тобой некоторые хозяйственные мелочи.
Хозяин и хозяйка протиснулись мимо гостьи и закрыли за собой дверь. Гостья продолжала завтракать.
– Как я этого хочу! – в третий раз повторила миссис Корнер, вновь усаживаясь за стол через несколько минут. – Я бы отдала всё на свете, всё, – повторила она с горячностью, – чтобы Кристофер хоть немного походил на обыкновенного настоящего мужчину.
– Но ведь он всегда был таким, как сейчас, – напомнила ей подруга.
– Во время помолвки, конечно, естественно,
– Мне кажется, что он – на редкость славный малый. А ты – одна из тех, кто не умеет ценить своего счастья.
– Я знаю, что он славный, – согласилась миссис Корнер, – и я очень его люблю. Но именно потому, что я его люблю, я не хочу краснеть за него. Я хочу, чтобы он был настоящим мужчиной и делал всё то, что делают остальные мужчины.
– А разве решительно все остальные мужчины ругаются и при удобном случае напиваются?
– Конечно, как же иначе? – авторитетным тоном промолвила миссис Корнер. – Мужчина должен быть мужчиной, а не мокрой курицей.
– А ты когда-нибудь видела пьяного мужчину? – спросила ее подруга, грызя кусочек сахара.
– Сколько угодно, – ответила миссис Корнер, облизывая свои пальцы, запачканные вареньем.
Этим миссис Корнер хотела сказать, что она пять или шесть раз в своей жизни побывала в театре, выбирая из репертуара британского театра пьесы преимущественно развлекательного характера. А в реальной действительности она в первый раз столкнулась с этим явлением только через месяц после вышеописанного разговора, давно забытого наиболее заинтересованными в нем лицами, – и никто не мог быть более удивлен всем происходящим, чем миссис Корнер.
Как это с ним случилось, мистер Корнер никогда не мог во всех подробностях вспомнить. Он не принадлежал к людям, для которых существуют проповедники трезвости. Свой «первый бокал» он выпил так давно, что даже не помнил, когда это было, и с той поры перепробовал содержимое многих других бокалов. Но еще никогда мистер Корнер не переходил и не испытывал искушения перейти границы своей любимой добродетели – умеренности.
«У нас была на двоих одна бутылка кларета, – не раз припоминал впоследствии мистер Корнер, – добрую половину которой выпил он. А затем он вытащил маленькую зеленую фляжку. Он сказал, что этот напиток приготовлен из груш и что в Перу его берегут специально для детских праздников. Конечно, он мог сказать это в шутку, но, так или иначе, мне совершенно непонятно, как одна-единственная рюмка… не мог же я выпить больше одной рюмки, пока он рассказывал свои истории…»
Тут была неясность, которая мучила мистера Корнера.
Этот «он», который рассказывал свои истории, приведшие к столь плачевным результатам, был некий Билль Дамон, дальний родственник мистера Корнера, старший помощник капитана парохода «Фортуна». Они не видели друг друга с детства и вдруг случайно встретились на Лиденголстрит.
«Фортуна» должна была, на рассвете отчалить от пристани св. Екатерины и отплыть в Южную Америку, так что опять могли пройти годы, прежде чем они встретятся вновь. Как указал мистер Дамон, сама судьба свела их, чтобы они могли уютно пообедать вечерком в капитанской каюте «Фортуны». Мистер Корнер, вернувшись к себе в контору, отправил в Равенскорт-парк нарочного, сообщая письмом необыкновенное известие о том, что он, вероятно, вернется домой не раньше десяти часов вечера; закончив работу, он в первый раз после женитьбы направил свои шаги в сторону, противоположную той, где находились его дом и супруга.