Английская новелла

Дойл Артур Конан

– Нет, не думаю, – ответила мисс Грин, и настроение мистера Корнера мгновенно упало до нуля градусов. – Я думаю, что лучшим выходом из положения будет, если вы простите ее.

Эта мысль не показалась ему даже забавной. Мисс Грин оглянулась, чтобы удостовериться, что дверь еще заперта, и прислушалась, по-прежнему ли в доме тихо.

– Разве вы не помните, – мисс Грин в порядке сверхпредосторожности прибегла к шепоту, – о нашем разговоре за завтраком в первое утро после моего приезда, когда Эми сказала, что вы только выиграете, если иногда позволите себе что-нибудь лишнее?

Да, мистер Корнер начал смутно

припоминать этот разговор. Но, к своему ужасу, он вспомнил, что его жена ничего, кроме «что-нибудь лишнее», не говорила.

– Вот это «лишнее» вы себе и позволили, – настаивала мисс Грин. – При этом, уверяю вас, она имела в виду не лишнюю рюмочку, а что-то такое, настоящее: ей только не хотелось называть вещи своими именами. Мы еще поговорили об этом после вашего ухода, и она сказала, что отдала бы всё на свете, чтобы вы были таким же, как все обыкновенные мужчины. А обыкновенный мужчина представляется ей как раз таким, каким вы были вчера.

Медлительность, с которой мистер Корнер соображал, сердила мисс Грин. Она перегнулась через стол и встряхнула его за плечо:

– Неужели вы не понимаете, что произошло? Вы сделали всё это нарочно, чтобы проучить ее. И за это она должна просить у вас прощения.

– Вы думаете, что…

– Я думаю, что, если вы проделаете всё как следует, это будет самым удачным днем всей вашей жизни. Уйдите из дому прежде, чем она проснется. Я ничего ей не скажу. У меня даже не будет для этого времени, потому что я должна поспеть на десятичасовой поезд (из Паддингтона). А когда вы сегодня вечером вернетесь домой, не давайте ей открыть рта, говорите первым. Вот всё, что вам надо сделать.

И восхищенный мистер Корнер поцеловал задушевную подругу своей жены прежде, чем понял, что он делает.

Вечером миссис Корнер, сидя в гостиной, с нетерпением ждала мужа. Она была в дорожном костюме, и в углах ее рта легли складки, хорошо знакомые Кристоферу, сердце которого при виде их ушло в пятки. К счастью, он вернул себе самообладание и вовремя приветствовал ее улыбкой. Это, правда, была не та улыбка, которую он репетировал чуть не полдня, но всё же это была улыбка, и миссис Корнер от удивления не смогла вымолвить ни слова, благодаря чему он получил неоценимое преимущество заговорить первым.

– Ну что, – весело начал мистер Корнер, – как тебе это понравилось?

На мгновение миссис Корнер испугалась, что новое поведение мистера Корнера стало его хроническим состоянием, но улыбающееся лицо мужа несколько ободрило ее.

– Скоро ли тебе захочется, чтобы я снова позволил себе что-нибудь лишнее?… Послушай, – продолжал мистер Корнер в ответ на изумление, написанное на лице жены, – не забыла же ты нашего разговора в первое утро после приезда Мильдред. Ты дала мне понять, что я буду гораздо привлекательнее, если иногда перешагну некоторые границы.

Пристально следя за женой, мистер Корнер увидел, что она постепенно вспоминает то, о чем он говорит.

– Мне никак не удавалось доставить тебе это удовольствие раньше, – объяснил мистер Корнер: – весь этот месяц мне нужно было сохранять ясную голову для работы, а я не знал, как вино на мне отразится. Зато вчера я сделал всё, что мог, и думаю, что ты мной довольна. Но, – прибавил мистер Корнер, – если бы ты согласилась, чтобы я, пока не привыкну, выступал в подобной роли не чаще двух раз в месяц, я был

бы тебе очень признателен.

– Ты хочешь сказать… – начала миссис Корнер, вставая.

– Я хочу сказать, дорогая моя, – ответил мистер Корнер, – что чуть ли не со дня нашей свадьбы ты мне давала понять, что считаешь меня какой-то мокрой курицей. Это потому, что ты судишь о мужчинах по глупым книгам и еще более глупым пьесам и горюешь оттого, что я не похож на выведенных там героев. Что ж, я показал тебе, что, раз уж ты на этом настаиваешь, я могу себя вести так же, как они.

– Нисколько, – возразила миссис Корнер, – ты ни капельки не был похож на них.

– Я сделал всё, что мог, – повторил мистер Корнер. – Мужчины не все одинаковы. А я бываю таким, когда напьюсь.

– Я никогда не просила тебя напиваться…

– Но ты это подразумевала, – прервал ее мистер Корнер. – Мы говорили именно о пьяных. Мужчина в той пьесе был пьян. А ты нашла его забавным.

– Он и был забавным, – упорствовала миссис Корнер, уже расплакавшись. – Когда я говорила о пьяных, мне хотелось, чтобы ты был именно таким.

– Его жена, – напомнил мистер Корнер, – вовсе не находила его забавным. В третьем действии она угрожала ему, что уедет от него к своей матери, и, судя по тому, как ты сейчас одета, тебе пришла в голову та же мысль.

– Но ты… ты был ужасен, – простонала миссис Корнер.

– А что я делал? – спросил мистер Корнер.

– Ты барабанил в дверь…

– Да, да, я помню это. Я потребовал свой ужин, и ты дала мне яичницу. А что случилось потом?

Воспоминание о венчающем оскорблении придало ее голосу подлинно трагические нотки.

– Ты заставил меня повторять таблицу умножения на девять.

Мистер Корнер посмотрел на миссис Корнер, и она посмотрела на него, и на несколько минут воцарилось молчание.

– Ты действительно был… не помнил себя, – прошептала миссис Корнер, – или только притворялся?

– Действительно, – признался мистер Корнер. – Был. В первый раз в моей жизни. И, если хочешь, в последний.

– Я была очень глупа, – сказала миссис Корнер. – Прости меня, пожалуйста.

ПАДЕНИЕ ТОМАСА-ГЕНРИ

(новелла, перевод Г. Островской)

Из всех котов, которых я когда-либо знал, Томас-Генри был самым респектабельным. Наречен он был Томасом, но называть его так казалось просто немыслимо. Ну все равно, что семейству из Хардена звать мистера Вильяма Гладстона – Билем. Попал к нам Томас из Реформ-клуба по рекомендации мясника, и в тот самый момент, как я увидел его, я почувствовал, что он не мог быть взращен ни в каком другом клубе Лондона. Он, казалось, насквозь был пропитан царящим там духом солидности, достоинства и незыблемого консерватизма. Почему он покинул клуб, я сейчас, по прошествии столь долгого времени, не могу с уверенностью сказать, но склонен думать, что произошло это вследствие расхождения во взглядах с новым шеф-поваром – деспотической личностью, претендовавшей на то, чтобы единовластно распоряжаться плитой. Мясник, прослышав о ссоре и зная, что у нас нет кошки, предложил выход, который одинаково приветствовали обе враждующие стороны. Расстались они, надо думать, весьма холодно, и Томас прибыл к нам в дом, заранее расположенный в нашу пользу.