Английская новелла

Дойл Артур Конан

– Он был настоящим христианином, этот кот, сказала леди.

– Я не беру мертвых христиан, – ответил я, – а если бы и брал, то не дал бы дольше шиллинга за подобный экземпляр. Вы можете считать его, чем вам угодно, – христианином или котом, но и в том и в другом случае больше шиллинга он не стоит.

В конце концов мы помирились на восемнадцати пенсах.

Меня также поражало количество соперников, которых Томас-Генри умудрялся отправлять на тот свет. Казалось, происходит форменное избиение котов.

Зайдя как-то вечером на кухню (я завел обыкновение ежедневно производить смотр очередной партии пострадавших), я обнаружил на столе, среди прочих, кота необычной пестрой расцветки.

– Этот кот стоит полсоверена, – заявил его владелец, который стоял

тут же, угощаясь пивом.

Я взял животное со стола и осмотрел его.

– Его убил вчера ваш кот, – продолжал мужчина. – У него нет ни стыда ни совести.

– Мой кот убил его трижды, – ответил я. – В субботу он был убит как кот миссис Хеджер, в понедельник его хозяйкой оказалась миссис Мейерс. В понедельник у меня еще не было полной уверенности, но зародились кое-какие подозрения, и я взял его на заметку. Сейчас я его сразу признал. Послушайте-ка моего совета и закопайте его, пока он не распустил заразы. Мне нет дела до того, сколько у кошки жизней, я плачу только за одну.

Мы предоставили Томасу-Генри все возможности исправиться, но он становился день ото дня хуже, к прочим своим преступлениям он присоединил браконьерство и охоту на цыплят, и мне надоело расплачиваться за его грехи.

Я посоветовался с садовником, и он сказал, что и раньше встречался с такими случаями.

– Не знаете ли вы лекарства от этой болезни?

– Как сказать, сэр, – ответил садовник, – я слыхал, что иной раз помогает холодная ванна и хорошая порция кирпича.

– Попробуем дать ему дозу перед сном, – сказал я.

Садовник применил это средство, и с тех пор кончились все наши неприятности!

Бедный Томас-Генри! Его история служит примером того, что добродетель крепка, пока нет соблазна. Какой джентльмен собьется с пути истинного, пребывая в атмосфере Реформ-клуба! Мне было очень жаль Томаса-Генри, и с тех пор я потерял веру в благотворное воздействие природы.

Джойс Кэри 

ЗАГАДОЧНАЯ ИСТОРИЯ

(новелла, перевод Л. Беспаловой)

Мой друг Нед Симпсон вечно твердит, что ему опостылел Сити; он, чего бы это ни стоило, вырвется оттуда, не даст Сити себя доконать. Мы не придавали особого значения его словам, нам тоже опротивел Сити, вернее сказать, работа, передряги, галдеж. Но почти для всех нас отпуск тянулся слишком долго. Уже через две недели нам хотелось вернуться к работе, передрягам, галдежу - словом, к жизни. Но когда мы брюзжали на Сити, наши жены только улыбались, кто мудро, кто печально, и пропускали наши слова мимо ушей. Лишь жена Неда тут же приступала к нему: «Раз так, почему ты не бросишь Сити? Почему продолжаешь эту жизнь? Ты же сам говоришь, что в этом нет никакой необходимости. Тебе скоро шестьдесят, еще год-другой - и время будет упущено».

Наш друг Грейн, он чаем занимается, говорит, что Нелл не видит дальше своего носа, поэтому ей ничего не втолкуешь. «Женщины, - говорит он, очень похожи на Бурбонов, только они гораздо живучей. Они ничего не забывают и ничему не учатся. Весь опыт, накопленный человечеством, для них - ничто, они каждый день начинают жизнь заново».

Пришлось признать, что Грейн говорит дело, о Нелл, во всяком случае.

Но мы ее не осуждали. Она была такой преданной женой. Она была предана Неду душой и телом, как нередко бывает с бездетными женами. К Неду она относилась как к единственному сыну и мужу разом; вот уже много лет кряду она плакалась, что толком не видит Неда. Утром он так спешит на поезд, что слова путного от него не дождешься - знай клянет дурацкое расписание; вечером возвращается домой такой усталый, что с порога объявляет: «Ничего не говори - я совсем вымотался».

Так вот, когда Нелл заводила речь о том, что пора бы Неду уйти от дел, он, к нашему испугу, отвечал: «И правда, зачем я упорствую? Почему не поставлю на всем этом крест? А я вам объясню: кишка тонка - вот почему. Потому что от меня ничего не осталось, кроме арифмометра да кучи биржевых телеграмм. Спрашивается,

с какой стати я тяну лямку? Сити вошел у меня в привычку, в дурную привычку. Похуже наркотиков. От них хоть получаешь радость, пусть ненадолго. Они что-то дают взамен». И Нед клялся, что и полгода не пройдет, как он бросит работу.

Но и через три года он все еще поносил старого кровопийцу Сити, все еще клялся, что последний месяц тянет лямку. И каждое утро торопился поспеть на поезд 9:20 из Уимблдона. И мы успокоились. Мы лишь ухмылялись, когда Нелл говорила: «Нед спит и видит, как бы уйти из Сити, но ему страшно не везет. Вы не поверите, но у него в конторе что ни день новый кризис. Это просто что-то невероятное».

Грейн сухо отвечал ей, что все конторы на один лад. Но Нелл настояла на своем: нет такой второй конторы, как у Неда. У него сейчас очень тяжелая полоса, худшей не было за всю его жизнь - смена правительства, да еще цены на товары кусаются так, что не подступишься.

– Цены всегда кусаются, - отвечал Грейн.
– Подумаешь, Нед с его медью. Вот дать бы ему чай, и я посмотрю, что он тогда запоет, если жив останется.

Но в одно дождливое, промозглое утро, когда автобусные рабочие забастовали, Нед подал заявление об уходе. По контракту он был обязан предупредить фирму о своем уходе за шесть месяцев. Но он ни минутой дольше не желал там оставаться. Владельцы фирмы, сыновья тех людей, что при умелом содействии Неда создали в свое время дело, впали в панику. С тех пор как перед самой войной умер старик Акби, «Акби электрикал» фактически управлял Нед. Он помог фирме продержаться в войну и перестроил ее после войны. Они никак не ожидали, говорили владельцы, что их директор-распорядитель покинет фирму в шестьдесят два года. Они заклинали Не да остаться: им без него не обойтись, по самым скромным подсчетам, еще пять лет - пока не будут пущены на полный ход новые отделения фирмы за границей. Они даже обратились за поддержкой к Нелл, заклинали ее повлиять на Неда. Денежные соображения их не смущают, они готовы платить Неду любую сумму сверх директорского жалованья. Нелл рассмеялась им в лицо. Она недолюбливала братьев Акби. Считала, что они эксплуатируют Неда.

Нелл уже начала подыскивать дом за городом. Им нужен, говорила Нелл, простенький домик, с электричеством и канализацией, в хорошем саду, желательно на южном склоне. Они оба, и Нед и Нелл, любили возиться в земле: это означало, что Нелл будет всю неделю трудиться без устали, а по воскресеньям Нед будет критиковать ее работу, говорить, что хорошо бы участок был побольше, а почва побогаче. И что вообще он сделал бы все не в пример лучше.

Нелл хотела, чтобы дом стоял в хорошем саду, - ради Неда, конечно. Что касается дома, тут у нее особых запросов не было. Нед, правда, терпеть не может домов ни эпохи Тюдоров, ни королевы Анны, а она не выносит модерна. Им нужен простенький домик, старинный, но, разумеется, подлинный, не какая-нибудь подделка, и притом не такой, какие красуются в витринах агентств по продаже недвижимости, туристских проспектах и архитектурных журналах. По словам Неда, дом должен выглядеть так, будто он тут в саду, среди цветов, и вырос, будто и кирпичи, из которых он сложен, и черепица из этой же земли, ну и, конечно же, он должен нести на себе отпечаток времени. Но хорошо бы он был столетней давности, не больше. И разумеется, в отличной сохранности. Иначе недолго и разориться. И при доме, разумеется, должна быть теплица, пусть одна, но добротная. И само собой разумеется, прекрасный вид, предпочтительно в районе зеленого пояса или земель Национального треста [7] , чтобы не бояться, что не сегодня-завтра его испортят. И опять же само собой разумеется, дом должен находиться милях в десяти от города, не дальше, из-за «Ковент-Гарден». Нелл не может жить без оперы.

7

организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест.