Английское дело адвоката

Львова Ева

– Я отлично помню матушку Стива, – подхватила Генри. – Линда умерла, когда Шерману было десять лет. Мать для Стивена стала святыней, он каждый день навещал ее могилу и рассказывал ей, как у него прошел день, а отца Стив уважал так, что буквально трясся, когда мы начинали высмеивать чопорность и заносчивость баронета. Он молотил всех без разбора, больших и маленьких, девчонок и мальчишек. И до сих пор при всей своей внешней сдержанности Стивен отличается крайней жестокостью и склонностью к насилию. Он бешено ненавидит всех, кто не разделяет его

страсти к бегу трусцой, называет их жирными придурками, ленивыми тварями и щиплет за бока. Больной человек, что с него возьмешь!

Генриетта говорила с такой скорбью в голосе, что было понятно: здесь замешано личное. Должно быть, полицейская дама сама имела виды на завидного жениха, и ей было обидно, что Стивен Шерман достался другой.

– Справедливости ради надо заметить, что в городе не осталось здоровых людей, – подхватил Сэм Уэнсли. – Все, кто работает на ламповом заводе, болеют сами и рожают придурков!

– Синдром Безумного Шляпника! – хмыкнула Генри. – Как известно, из-за постоянного контакта с парами ртути в позапрошлом веке шляпники частенько сходили с ума. Так и мы, арбингтонцы, все из-за ртути с приветом.

– Да, и у Шерманов именно поэтому родился хромоногий Джек, и Ирма моя умерла от онкологии, потому что пила отравленную воду. И, странное дело, волонтеры, поднявшие шум вокруг корпорации Шермана, отчего-то были убиты согласно ритуальным традициям, принятым на родине няни Шерманов, аккурат после первого ультиматума сэру Кристоферу, на который он ответил отказом свернуть производство!

Затронув больную тему, старик повысил голос и теперь говорил все громче и громче, переходя на крик.

– Осудили невиновного человека – ведь ясно же, что Мак-Корник никого не убивал! А папаша Шерман почему-то спешно отправил семейство сыночка подальше от Арбингтона! Замечу, вместе с их дикой нянечкой!

– Тише, Сэм! Экологическая комиссия занимается этим делом, и я уверена, что производство Шермана прикроют, – успокаивающим тоном проговорила Генри, похлопывая вдовца по руке.

– Не понимаю, чего они тянут, – горячился старик. – Роберт и Сьюзи подняли шум насчет экологии Арбингтона еще семь месяцев назад, сразу же после смерти моей Ирмы, а комиссия до сих пор все рассматривает это дело. Неужели не ясно, что, если выливать в питьевую воду ядовитые отходы, страдают все вокруг? Не сегодня завтра мы все сдохнем!

Повисла тяжелая пауза, во время которой одна за другой стукнули о стойку две стопки, опустошенные мистером Уэнсли.

– Не подскажете, где здесь можно купить хороший мед? – вспомнив бабушкину просьбу, спросила я, чтобы разрядить обстановку.

– У пастора Вессона отличный мед, – начала было Генри, но старик оборвал ее.

– Здесь больше нет хорошего меда, – печально протянул он. – С тех самых пор, как ртуть загрязняет нашу землю.

– Да будет вам, Сэм! – рассердилась полицейская дамочка. – Вы подавлены смертью Ирмы, это понятно. Заглянули бы к Летиции, поболтали с ней о вашей жене, все-таки

моя тетка и ваша Ирма были лучшими подругами.

– Летиция не хочет меня видеть, – капризно протянул старик. – В прошлый раз она выставила меня вон, заявив, что я выхлебал у нее весь эль, который она приберегала для керлингистов.

– Ну да, была у тети Летти задумка сдать керлингистам парочку комнат, – хмыкнула Генри, – но те предпочли остановиться в гостинице, так что теткин эль все равно было бы некому пить.

– Так, может, мы с Борей остановимся у твоей тети? – предложила я, оживляясь.

– Ну нет, – взбрыкнул Устинович-младший, с раздражением глядя на меня. – Агата может остановиться у тети, а я воспользуюсь приглашением Генриетты.

– Клево, дружище! – потрепала Генриетта его по волосам. – Ну что ж, пойдем кинем вещички, и я покажу тебе злачные места нашего тихого городка.

– Только сначала отведите меня к тетушке, – напомнила я.

– Ну разумеется, леди, само собой! – отозвалась сотрудница полиции, стаскивая Бориса с барного табурета и подталкивая в спину в сторону выхода. – Всего хорошего, мистер Уэнсли, не сильно напивайтесь!

Я кивнула старику, прощаясь, вскинула на плечо сумку и двинулась за ними.

* * *

Дом Летиции Гануэй располагался за невысоким забором, вдоль которого росли дивные розы. Покрытый красной черепицей и выкрашенный белой краской, дом казался игрушечным, и цветущая на окнах герань еще больше усиливала это впечатление. Прислоненный к крыльцу, у ступеней стоял старенький велосипед, и Генри воскликнула:

– О! В гостях у тетушки падре Вессон!

– Минуточку, но ваш капельмейстер говорил, что в это время викарий навещает больных, – растерялась я.

– А кто сказал, что тетя Летти здорова? – захохотала Генри, толкая Бориса локтем в бок. – Или ты думашь, Агата, что керлингисты просто так побоялись поселиться у тетушки? После смерти Ирмы Уэнсли тетка умом тронулась.

Сделав вид, что не услышала последнего замечания, чтобы не пришлось давать задний ход, я дождалась, когда Генриетта вволю насмеется и позвонит наконец-то в звонок. Дверь открыла опрятная старушка в викторианских буклях и длинном платье цвета лакрицы, богато украшенном белым кружевом. В сухонькой руке хозяйка сжимала льняную салфетку, которой промокала рот. Увидев в дверях племянницу, она оживилась и воскликнула:

– Генриетта! Как кстати! Вы как раз к ужину!

– Спасибо, тетя Летти, мы поужинали. Я тебе адвоката привела. Зовут ее Агата, она русская и представляет интересы того самого профессора, на которого свалили побег Эндрю Мак-Корника. Она поживет у тебя, хорошо?

– Конечно, дорогая! – радостно проговорила старушка, приветливо улыбаясь мне светлой улыбкой и не уточняя сроков проживания. – Добрый вечер, Агата. Мне очень приятно с тобой познакомиться, ты чем-то похожа на Ирму Уэнсли. И чтобы никаких «миссис Гануэй», зови меня просто тетя Летти.