Аника
Шрифт:
Где-то за пределами нашего мира – не спрашивайте, где!
– есть другой мир. Не Рай, не Ад – нечто совершенно иное! Мир этот прекрасен, спокоен и полон мира потому… что он совершенно статичен. Я долго изучал все рисунки и заметки из той книги, и мне пришло в голову лишь одно сравнение – бассейн, полный икры, которую некому… оплодотворить. Я – как и мои печальные предшественники-исследователи – понятия не имею, что стало с маскулинным населением этого мира, но «женское» население нашло выход – размножаться посредством наших, земных, женщин! Не известно, как они – эта икра – выглядит на самом деле, но выношенная и переработанная человеческим «родителем» она имеет все черты человека. И обязательно привлекательного… У нас в Европе это большеглазые
А доверие им необходимо. Ведь им всегда нужен компаньон (или компаньоны) – сначала для выживания, а потом и для исполнения миссии. А миссия проста и элементарна! Размножение! И, только возможно… - дальнейшее порабощение человечества…
Финал
Некоторое время я сомневался в своей теории, ведь Аника не всех отправляла к колодцам. Туда шли лишь безнадежные больные, либо жены бесплодных мужей, либо принципиальные старые девы или вдовы, желающие непременно зачатия без участия мужчины. Остальным же она просто помогала. Что-то делала со… своей кровью. Не знаю. Но те женщины носили обычных детей, среди которых было среднее соотношение девочек и мальчиков. Поэтому я и верил в ее благие намерения долгое время.
Но потом стали пропадать беременные женщины. Ответ был так близок! Но я… я ведь говорил, что довольно туповат. Да еще и Аника мне заморочила голову своими прелестями… Словом, я мог бы остановить ее раньше…
– Я что-то не улавливаю, - произнес Коллум озадаченно.
– И я не улавливал, пока, листая дневник, не нашел выдержку из тех самых «Хроник Хатусаса», которую уже видел раньше!
«Найди почву плодородную, засей его живой плотью, наполненной живой плотью, и вырасти Храм свой. А потом ешь хлеб свой и воду свою пей до срока…»
– Корова! Беременная корова, ведь так?!– воскликнул Коллум и страшно смутился, что невольно включился в игру.
– Верно, Отче, - ответил тот, - Вот только моей коровы и ее теленка хватило лишь на то, чтобы поднять «храм» на поверхность. Думаю, это вышло случайно. Думаю, она, не до конца поняв туманные инструкции, сначала решила, что достаточно просто загнать своими «мантрами» живность в... особое болото. Извела на это кучу лесных зверушек, а потом решила, что зайцы и кабаны мелковаты, поэтому ничего и не получается. И тогда увела из деревни Питерова Шайра. Конь был, конечно, огромный, но «плодородная почва» его не приняла. Тогда она увела мою корову. Потому что боялась, что пропади еще чья-то крупная живность, деревня забурлит. А насчет меня она была уверена, что я пойму, кто виноват, и приду сразу к ней. Так и случилось. И в этом она была права и честно призналась тогда. Тогда же она поняла, что корова была стельная. И вот тут… думаю, у нее возник план…
Она снарядила меня в поход по деревням, где я собирал ей информацию о жителях. А она потом… не знаю, как. Ни разу я не видел ее среди людей, но она как-то входила в контакт со страждущими и делала свое дело. Первая партия тех, кому она «немного» помогла, успешно разродилась. Думаю, они и разнесли по своим женским каналам информацию о прекрасной, юной знахарке, живущей в лесу. А вторая и последующие партии рожениц пошли на кормление ее «храма». Конечно, далеко не все, иначе графство встало бы на дыбы намного раньше. Но самые неблагополучные и проблемные – пошли в расход. Именно поэтому ее байшин, бывший жалкой гнилой лачугой в течение длительного времени, вдруг стал стремительно цвести и разрастаться! Понимаете, Отче? Она решила, что красть по деревням крупных стельных животных гораздо хлопотнее и опаснее, чем заманивать в свое логово… несчастных женщин. Женщин с пьющими мужьями, женщин с порочными связями на стороне, женщин, которых бьют и унижают. Тех женщин, исчезновению которых со стороны и мужей, и населения будет найдено логичное и естественное объяснение.
Те, кто носил обычное дитя, должны были являться к ней на регулярный осмотр. Одних на ранних сроках, других перед самыми родами она и скармливала байшину.
– Но… зачем ей был нужен этот байшин? – озадаченно спросил Коллум.
– Здесь все сложнее, - узник поскреб кудлатую бороду и скривился, словно признавая, что еще не до конца разобрался, - Вместе с байшином вырастала и дверь в ее мир, откуда она посредством земных женщин приводила своих сестер. Байшин также служил и выживальней. Вспомните забитый едой погреб и полную поленницу дров. Но, думаю, основная причина – книги. Они формировались последними… И только из этих книг она могла разобраться, кто она, откуда и зачем…
– Не пойму…, - Коллум нахмурился, - Разве не проще было найти старших «сестер» и спросить у них? Ведь ты утверждаешь, что их несметное множество со времен этих… как их… хуситов.
– А вот здесь…, - узник назидательно поднял указательный палец и улыбнулся, - и кроется ключ к нашему спасению! Продолжительность их жизни! Они не могут спросить своих сестер, потому что к тому времени, когда они начинают сознавать себя, их старшие сестры уже мертвы! Я подсчитал и пришел к выводу, что эти «девочки» живут и развиваются до первых кровей, как обычные, а потом начинают стремительно стареть. И средняя продолжительность их жизни не более 14 лет. Кто-то из них успевает найти «плодородное место», чтобы запустить следующий цикл, а кто-то просто не доживает до этого…
– Я потерял нить…
– Посчитайте сами! Дитя… рождается и первые лет пять живет на попечении у «приемной» матери, как обычный ребенок. К тому времени, когда сознает, что она иная, и у нее есть миссия, она проживает уже больше половины положенного ей срока. Возня с поисками «плодородной почвы» и выращиванием собственного байшина тоже занимает массу времени. К тому времени, когда поток запущен, девочка достигает критического возраста. У нее остается пару лет на то, чтобы выращивать мелких сестричек, а этого никак не хватает, ведь они должны, чтобы жить, ежегодно до первых кровей приходить к материнской груди… Без этого они быстро умирают. Ведь и байшин сохраняет свои особые свойства, лишь пока жива его основательница. После ее смерти он остается на месте, но становится просто домом. Еда постепенно заканчивается, дрова прогорают, а тело «сестры» гниет и разлагается. Если ее вынести из дома, байшин уходит вниз, если оставить в покое, он будет стоять столько, сколько будет избывать тело, а потом разрушится, как все рушится со временем.
– Но ведь… Аника выжила… и не только без материнской груди, но и, если верить твоему рассказу, без воды и пищи!… И прожила гораздо больше, чем 14 лет.
– Да… но бывают исключения, Отче… Девочки, оказываются, бывают двух видов. Амагой и Аника – это не имена, как я сначала думал, а… что-то вроде статуса. Амагои – рядовые, а вот аники – генералы. Последний автор в дневнике называет их «матками». Они гораздо сильнее, выносливее и живут намного дольше, чем остальные. Но, как и генералы, крайне немногочисленны. У этих цель другая – вернуться «домой», в эти колодцы и… метать икру.
– Так почему же… она не сделала этого?
– Есть у меня одна догадка, - из груди узника донеслось не то рыдание, не то всхрап, - Но ее вы поймете, когда я закончу рассказ. Осталось совсем немного.
…
– Обратный пусть у меня занял гораздо больше времени, хотя на выданные мне Аникой деньги я купил хорошего, молодого коня и крытую повозку. Но я решил сделать напоследок круг вдоль проклятого болота и объехать снова все городки и деревни. Аура тревоги и страха, которая только начала накаляться в день моего трусливого бегства из Керси, охватила все графство. Тут и там по окрестным лесам ходили вооруженные мужчины, но слава богу, на меня они не обращали внимания. Уж очень я отличался от того коряво нарисованного и размноженного портрета, который то и дело глядел на меня с древесных стволов.