Аниськин и шантажист
Шрифт:
Костя уже был немного знаком с Борисом Николаевичем.
Директор школы оставил впечатление человека неглупого, тихого, даже немного робкого, как это ни странно. Комаров сам сравнительно недавно закончил школу, и в нем еще жил тот священный страх перед понятием «директор школы», который так и не проходит у многих с годами. Именно благодаря смеси этого страха и уважения, он не стал темнить.
– Борис Николаевич, не сочтите за простое любопытство, поверьте, это очень важно. Почему вас зовут Рыбьим Глазом?
Костя сам испугался того, что наделал. Директор школы побледнел и схватился рукой за край
– Зовут? – одними губами вымолвил он. – Я так и думал. Значит, все-таки, зовут.
Эта кличка прилипла к Борису Николаевичу совсем недавно. Но уже успела настолько вымотать нервы, что начисто отбила аппетит к рыбным блюдам и заставила дергаться от любого упоминания рыбы – будь то четверг или Александр Сергеевич Пушкин. Четверг он невзлюбил за ассоциацию с рыбным днем, а любимый классик русско-африканского народа не угодил ему своей «Золотой рыбкой».
А дело было так. Милейший и тихий Борис Николаевич в одно далеко не прекрасное летнее утро решил навестить своего старого приятеля, учителя истории. Дружили они давно, и оба дорожили дружбой: где еще в Но-Пасаране можно было найти партнера по шахматам и вообще интеллигентного человека?
Директор школы закрыл за собой калитку и прошел по узкой дорожке, ведущей к входной двери. В саду было непривычно тихо, куда-то делись многочисленные внучата старого друга, и только толстые пчелы сердито и устало жужжали, перелетая из одного бутона розы в другой.
– Есть кто живой? – деликатно предупредил о своем визите Борис Николаевич.
Тихо. Только ветерок вздохнул в тяжелых ветвях яблонь. «Наверное, в доме, завтракают», – решил директор и заглянул на веранду, где обычно собиралось многочисленное потомство приятеля. Потомства не было. Вместо него из одного конца веранды в другой тянулась веревка, на которой красивым ровным строем висели сушеные рыбы. Висели они строго по росту, на одном конце совсем крошечные, иссохшие, легкие, на другом – тяжелые темные монстры в потеках рыбьего жира. Борис Николаевич сглотнул слюну. Жарко. А в сельпо пиво привезли. Ну какой русский мужик устоит перед соблазном, будь он хоть трижды директор школы и чемпион по шахматам? Рыба и пиво не разбираются, последний алкоголик ты или первый на селе интеллигент, они разят наповал, словно стрелы неразборчивого Амура.
Борис Николаевич до сих пор не понимает, что на него тогда нашло. Ведь вполне можно было дождаться товарища и вместе посидеть на той же веранде, совместить внешне несовместимые шахматы и пиво с рыбой. Но вот нашло же! Словно под гипнозом подошел он к веревке, жадно оглядываясь, стянул с нее три крупных рыбины, передвинул на пустующее место другие рыбины, спрятал добычу за полу пиджака и покинул беззащитный и такой гостеприимный дом. Он почти бежал и с любопытством прислушивался к новорожденным ощущениям. Никогда до этого не опускался он до воровства, и азарт психолога заставлял его анализировать все бушевавшие в душе чувства и эмоции.
Стыдно? Да, где-то над пупком противно екает и щемит, словно совесть грыжей вылезла из души и пытается найти укромный темный уголок в организме. Страшновато? Да, глаза будто живут своей жизнью и так и шныряют по лицам встречных людей: вдруг уже все знают? Хотя откуда? Он может отдать значок отличника народного образования на отсечение с пиджака, что никто не видел,
Оказывается, видел.
Письмо он получил уже на следующее утро, причем почтальон его явно не приносил – обычно он обходил дома только в полдень. В письме коротко, по-деловому описывалось преступление Бориса Николаевича и назначалась кара: сорок один рубль штрафа и взятие школой шефства над но-пасаранским памятником Неизвестного Солдата.
Штраф был вполне по карману директору школы, да и сама идея шефства над памятником ему понравилась. Но разве мог он, бывший советский человек, пойти на поводу у шантажиста? Ни-за-что! Три дня он не находил себе места, три дня метался между желаниями во всем признаться другу, незаметно подкинуть рыбу в его дом, быстренько съесть ее, или вообще выкинуть к чертовой матери в овраг. В конце недели выкинул рыбу к чертовой матери в овраг и успокоился. В конце-концов, доказательств нет, рыбу учитель истории вряд ли пересчитывал, и вообще, не будет Рыбий Глаз связываться с самим директором школы из-за такой ерунды. Люди машинами воруют – и ничего.
Машинами, но не у товарищей по шахматам. Рыбий Глаз наказал директора за неповиновение изощренно-жестоко. Он не поведал селу о его проступке, он просто дал ему свою кличку. А удачные клички на селе приживаются стремительно. Тем более, что глаза у директора школы были действительно немного навыкате и как только раньше ученики этого не замечали? Отныне и вовеки веков эта кличка призвана была напоминать ему о его маленьком, но очень неприятном преступлении, отныне и вовеки веков. Истинный Рыбий Глаз был великолепным психологом. Он понял, что страшнее наказания для грешного директора школы было трудно придумать.
– Почему вы рассказали мне это? Никто не знал и не узнал бы, – тихо спросил Костик.
– Комплекс Раскольникова, – виновато развел руками Борис Николаевич, – мне надо было хоть кому-то рассказать. А вы лучше всего подходите для этой роли – вы представитель карающих органов, вы имеете право наказать меня с помощью закона. Знаете, оказывается очень неприятно, когда кара приходит к тебе свыше, словно проведение наказывает за грехи, словно Бог карает. Я ведь до сих пор атеист. И я буду чрезвычайно признателен вам, если вы меня осудите и подвергните наказанию, предусмотренному конституцией. Давно хотел прийти, но все не решался. А тут так удачно вы подвернулись. Меня посадят? Когда будет суд? А что, если Рыбий Глаз не захочет быть свидетелем? Как я понимаю, он пока не собирается раскрывать свое инкогнито. Мне сейчас пройти в отделение или можно попрощаться с женой?
– Успокойтесь, Борис Николаевич, – еле-еле смог вклиниться в поток его речи Костик, – никто вас наказывать не будет.
– Нет, я так не согласен, – закапризничал директор школы, – если я избегну наказания, то буду мучиться всю оставшуюся жизнь. Вы не имеете права отпускать преступника на свободу.
– Имею, – строго сказал Костик, – если это в интересах следствия. Сейчас мне просто как воздух необходима ваша помощь. И если вы не откажите мне в ней, то вам простится ваш проступок. Пока можете начинать шефство над памятником, а на пятьдесят один рубль купите в дом престарелых мороженое. Не факт, что это разжалобит Рыбий Глаз, но факт, что вам станет легче. Вы согласны на сотрудничество?