Аниськин и шантажист
Шрифт:
– Я не имею права рисковать. Если бы от моего выбора зависела только моя жизнь и только моя свобода!
– Вы даже не представляете, насколько изменится их жизнь, если все пойдет гладко.
– А если нет? Я не боюсь ни смерти, ни тюрьмы. Я боюсь, что смерть и тюрьма будут угрожать другим по моей вине.
– Зря. Вы в полной безопасности. Вам ничего не угрожает.
– А совесть? То, что мы делаем сейчас, благородно. Мы искореняем пороки, заставляем каяться грешников, наказываем за прелюбодеяния. То, что ты предлагаешь – откровенный грабеж. Его трудно оправдать гуманными целями.
–
– Мы берем небольшие деньги. Штраф символический, необременительный для бюджета наказуемого. И ты прекрасно знаешь, на что идут деньги. Грабить нашу нищую страну в тех масштабах, что предлагаешь ты, некрасиво и бесчеловечно.
– Мы не будем грабить нашу нищую страну. Мы будем грабить только паразитов, присосавшихся к телу потных земледельцев и бессловесных бюджетников. И какая разница, сколько они будут платить! Двадцать один рубль или двадцать тысяч долларов. Для них и такая сумма не деньги, поверьте.
– Я подумаю.
– Думайте быстрее. Сроки поджимают. Кстати, почему вы не берете круглые суммы? Почему добавляете один рубль?
В конце коридора раздались легкие семенящие шаги, и Бес юркнул в естественное укрытие под лестницей.
Комаров не рассчитывал, что сразу же выйдет на след шантажиста. Таможенный пост находился недалеко от Но-Пасарана, но в жизни но-пасаранцев не принимал практически никакого участия. Если не считать того, что по его невольной вине стоянка дальнобойщиков возле поста никогда не пустовала, а иногда на местных жителей обрушивалось настоящее цунами в виде карантина по чуме у слабых здоровьем казахстанских сусликов.
Бригады на посту сменялись через неделю, сам состав бригад постоянно обновлялся, люди работали не местные, а приезжали из города за тридцать километров. Отношения Костика с таможенниками были ровные. Костя помогал находить им украденные с лесных троп шлагбаумы, а они отдавали ему анонимки Белокуровой с совершенно бредовыми обвинениями в адрес самого Комарова.
– Новая услуга? – кивнул Костик головой в сторону немолодого полного сержанта, до блеска надраивающего ветровое стекло громоздкого КРАЗа с налипшими глыбами грязного подтаявшего снега.
– Сами не понимаем, – хохотнул его напарник, – как с ума сдвинулся Сергеич – уже неделю ни одну машину не пропускает. И ладно бы за деньги, а то просто так, из альтруизма. Мы сначала прикалывались, а теперь молчим, а то сатанеет больно. Совсем у мужика чувства юмора не стало. Ты каким ветром к нам?
– Копм не уступите на полчасика? – нашелся Костик, – надо кое-какую информацию просмотреть, а в райцентр не успеваю.
– Вообще-то мы никого до компьютера не допускаем, – почесал затылок таможенник, – но тебе можно.
– Так и никого? – прикинулся простачком Костик.
– Это в наших же интересах.
В принципе, Костик уже узнал, что ему нужно, но доиграть роль следовало до конца. Ох, как кстати оказалась битая дискета, подаренная ему бабушкой Пелагеей! Костик совсем забыл вытащить ее из кармана.
Он привычно щелкнул мышкой и стал ждать появления на экране сообщения о невозможности считывания информации с диска "А". К его удивлению,
Почти все фамилии были Косте хорошо знакомы. Некоторые, например, директора совхоза, встречались несколько раз.
Суммы были разные, но все с добавлением одного рубля – тридцать один, сто один, тысяча один. Кстати, тысяча один рубль – максимальная сумма в этом списке – была записана напротив фамилии того же директора совхоза имени Но-Пасарана.
Костя не удержался и перевел взгляд на графу «примечания».
«Проведения газового отопления за счет совхоза своему брату. В бумагах отмечено как проведение отопления дому престарелых».
Графа «обязать» гласила: «В кратчайшие сроки провести газовое отопление дому престарелых за счет брата».
Костя быстро нашел глазами фамилии директора местной школы, электрика – напротив каждой из них стояла отметка об исполнении. Тех, кто не выполнил «обязательства» практически не было, за исключением совсем свежих преступлений.
Не было этой отметки и напротив фамилии немолодого сержанта, фанатика дорожной гигиены. «Неоправданное мздоимство с водителей большегрузных машин», значилось в графе «примечания». Костя непроизвольно улыбнулся и перевел взгляд на графу «обязать», уже догадываясь, что там увидит. «Неделю протирать ветровые стекла у большегрузных машин дальнего следования».
– Я так и думал! – вырвалось у Комарова.
– Все в порядке?
Костя еле-еле успел закрыть таблицу на экране монитора. Не надо, чтобы кто-то видел ее раньше срока.
– Спасибо, я закончил, – поблагодарил он гостеприимного таможенника.
Будь у него побольше времени, он пол-дня просидел бы, изучая таблицу. Но и того, что увидел, было достаточно для понимания: «Рыбий Глаз» – не страшилка для взрослых, а хорошо организованная банда, орудовавшая в Но-Пасаране, основанная на любви русского народа к фольклору и использующая в своих целях последние достижения науки и техники. Теперь Комарову даже не нужны были заявления пострадавших. Заглянуть организатору банды в лицо стало для него вопросом профессиональной чести.
Несмотря на то, что урожай, добытый на таможенном посту, оказался довольно неожиданным, Костик не отменил абордаж колонии. Та информация, которую раскрыла перед ним подставка под горячее, была важна, но не выводила на след шайки. Не сама же бабушка Пелагея заправляла бригадой шантажистов! В этом случае она просто никогда не дала бы участковому дискету, будь она хоть трижды битая.
Значит, необходимо было выяснить, каким образом дискета попала к ней в дом. Крестная Бабка никогда не лгала, любила Костика как родного внука и вряд ли стала бы препятствовать ему в деле борьбы с преступным миром Но-Пасарана. Костя со злорадством вспомнил разбитое окно, полусъеденную Мухтаром записку с угрозами и прошептал: