Анкета
Шрифт:
И совсем по-другому смотрю я на то, что рассказано мной о самом себе, и, несмотря на простоту, чудится мне какая-то тайнопись. Будто даже и не я писал. Чудится мне зашифровка какая-то невольная, щемит ощущение близкой разгадки — но не могу разгадать, хоть и изложено все открытым текстом (выражение, пришедшее в быт из шпионско-разведывательной деятельности). Легко астрологам улавливать и фиксировать закономерности в расположении звезд и планет, но каково тому, кто эти звезды и планеты — представим — сам
Метеориты звуков и букв, планеты и звезды слов.
ВЫ БОИТЕСЬ СОЙТИ С УМА.
Я вспомнил про шампанское в холодильнике. Открыл, выпил прямо из горлышка. И захмелел тут же, и потянуло в сон, и я заснул — на кухне, за столом, уронив голову на руки.
Я спал долго, но Виталий еще дольше — до одиннадцати.
— Ну, что делать будем? — спросил я.
— Не знаю.
— Есть хочешь?
— Нет. Пить хочу.
— Чай только что вскипел.
— Я чай не пью.
— Ладно, найдем что-нибудь другое.
В холодильнике был картонный ящик с баночным пивом, было несколько бутылок вина, из безалкогольных напитков — только молоко. Но и от молока Виталий отказался.
— Ну, брат, тогда не знаю. Если человек очень хочет пить, он открывает обычный кран и пьет обычную воду.
— Ну и пей. А я тогда пива выпью, если сока нет.
— Нет уж, пива ты не выпьешь. А за соком давай сходим в магазин. Где тут у вас магазин?
— В нашем доме с обратной стороны. Только я не пойду, я не проснулся еще.
— Ты, брат, капризен и ты лентяй, — сказал я, чувствуя воспитательскую ответственность за ребенка. — Ну-ка, под душ — и вперед!
— Кто вперед, того кошка обдерет, — ответил Виталий, зевнул и брякнулся на постель, стал потягиваться и выкрикивать какие-то бессмысленные детские слова, у меня у самого так бывало, я помню: по утрам распирала радость жить, и я любил напевать, надоедая всем, что-нибудь невразумительное. На разные лады я мог, например, в маршевом ритме скандировать:
В лесу родилась елочка! В лесу родилась елка! Она в лесу родилася! Вся деревянная! Она еще с иголками! А мимо волки шли! И съели эту елочку! Под самый корешок!Я отправился за соком. Купил — чтоб у прихотливого Виталия был выбор — виноградный, апельсиновый и персиковый.
На выходе столкнулся с замызганным пьяницей. Он был грязен, взлохмачен, небрит — и странно было видеть, что он при этом мой ровесник. А может, и моложе. Впрочем, все пьяницы мне кажутся пожилыми людьми.
— Слушай! — обратился он ко мне. — Дело срочной важности! Отойдем-ка!
Мы отошли.
— Выручи! Понимаешь, дома не ночевал, жена убьет! С жилья прогонит, пропаду! Давай так: я был на шабашке, на калыме, я тебе дачу строил, ты богатый будто бы. Ночью работали при искусственном освещении электричества, и
— Мне нетрудно. Но посудите сами: если вы были на калыме, как вы выражаетесь, то где деньги, — хотя бы аванс?
— В нутро смотришь, — с горечью сказал пьяница. — Но деньги она мне простит, она мне ночь не простит. Она ревнивая, как собака. Хотя аванс — это ты говоришь очень правильно. Мне б тысяч десять.
Почему не выручить человека, если для меня это не составит особенного труда? Десять тысяч — не последние и не чрезмерные деньги для меня. И я дал ему десятку.
— Ну! Ну!.. — только и мог вымолвить пьяница. — Как тебя зовут?
— Антон.
— А меня Сергей. Антон, ты человек! Ты звучишь гордо. И плохо пахнешь.
— В самом деле?
— Нет. Это логическое завершение. Сказал первое слово, говори последнее, — вдруг начал философствовать пьяница. — Эх, похмелье — штука тонкая! Ладно, пойдем к жене. Засвидетельствуешь. Тут рядом.
Мы дошли до соседнего дома, вошли подъезд, — и он начал спускаться в подвал.
— Там что, квартиры есть? — удивился я.
Сергей засмеялся.
— Квартир нет, но люди живут. Надо же им где-то жить?
— Конечно…
Он достал из кармана куртки, похожей на строительную робу, фонарь с длинной ручкой, стал светить перед собой.
Мы шли довольно долго, плутая меж подвальными перегородками, огибая трубы и горы мусора, неизвестно как сюда попавшего.
— Прибыли! — сказал Сергей.
И, как гостеприимный хозяин, пропустил меня вперед. Я увидел закуток, не похожий на жилье, скорее это было место выпивок таких же, как Сергей, пьяниц: стояло несколько ящиков, один был застелен рваной газетой и на нем валялся стакан. В углу — куча тряпья.
— Нравится? — спросил сзади голос, вдруг утративший похмельную натужность и охриплость.
Я оглянулся и зажмурился от света, ударившего в лицо. Сергей убрал свет, направил фонарь сбоку на себя. Молодое улыбающееся лицо. Гладко выбрит, аккуратно причесан. Тот, кого я назвал Дорианом Греем.
И так крепко назвал, что и сейчас не удержался, воскликнул:
— Грей?!
— Не понял. Кто Грей, где? Какой Грей?
— Это я вас так мысленно назвал. Ну, знаете, бывает: видишь человека, и он сразу кого-то напоминает. Кого-то из людей или даже из литературных, например, персонажей. Вы мне напомнили Дориана Грея. Есть такой писатель — Оскар Уайльд, а у него…
— Милый, не надо, у меня университетское образование. Не брата ли интеллигента имею честь лицезреть в вашем, простите за тавтологию, лице?
— Интеллигент ли я, не мне судить. Образование не высшее: культпросветучилище. Но багаж знаний, я полагаю, не меньше университетского.
— Это приятно. Значит, я напомнил вам Дориана Грея? Потому что красив и утончен, так надо полагать?
— Не знаю. Возможно.
— Что ж. Странно, почему никто не додумался меня раньше так назвать. Мне будет приятно, если вы и вслух будете звать меня Дорианом Греем.