Анна Австрийская. Первая любовь королевы
Шрифт:
В большем луврском павильоне, на втором этаже, длинный ряд комнат, изобильно украшенных живописью, скульптурой, позолотой и мрамором с инкрустациями, составляли апартаменты королевы. Но Анна Австрийская предпочитала роскоши, окружавшей ее, изящную простоту ванной, находившейся в нижнем жилье, в маленьком луврском саду, у входа на мост Вздохов. Там-то, скучая супружеским союзом, нисколько не привлекательным для нее, она поверяла свою печаль герцогине де Шеврез, своей фаворитке.
Анна Австрийская, испанка, женщина и королева, то есть мстительная втрое, ненавидела министра, который не переставал вредить ей в глазах короля, ее супруга. При дворе все известно, и королева знала все. Она знала,
Но Ришелье, развратный прелат, не имел столько власти над собой, чтобы скрыть впечатление, которое прелести королевы произвели на него; он осмелился поднять глаза на свою государыню; он имел дерзость отважиться на полупризнание, которое было постыдно отвергнуто. Тогда Анна все поняла. Она поняла, что Ришелье надеялся при помощи своего вероломства, искусно рассчитанного, поставить ее в полную зависимость от него, отняв у нее ту долю власти, которая достается женам королей, чтобы заставить ее платить ему своим тайным расположением за тот доступ к могуществу, который она могла получить только через него. Гордая дочь Филиппа III предпочла тогда лишиться власти, чем подчиниться унизительному игу министра; она выбрала одиночество, в котором она живет, почестям, которые отмеривала бы ей рука дерзкого подданного.
Но ненависть ее увеличилась. Испанская злоба, этот веред сердца, беспрестанно растравляемый временем, пожирал ее день и ночь, и она была счастлива только в то время, когда изливала желчь в признаниях своей фаворитке. Почти каждый вечер проходил в этих разговорах, которые веселость герцогини де Шеврез делала иногда утешительными.
В этот вечер Анна Австрийская по привычке, заимствованной испанцами от мавров, сидела на бархатных подушках; одной рукою обняла она герцогиню де Шеврез. Королева была в зеленом атласном платье, вышитом золотом и серебром, с висячими рукавами, прикрепленными тремя большими бриллиантами. Из-под маленькой зеленой бархатной шапочки с соколиным пером выбиваются локоны густых светло-русых волос, тем более изумительных, что они редко встречаются у испанок.
Анне Австрийской было двадцать три года; она находилась во всем блеске той красоты, слава которой наполняла Европу. Для тех, кто имел счастье видеть ее близко, дерзость кардинала была извинительна; все готовы были бы разделить ее. Тем непонятнее была холодность Людовика XIII к такой замечательной красавице. Никакие человеческие причины не могут извинить ее.
— Как! Герцогиня, — говорила королева, — неужели вы думаете, что кардинал не отказался от своих дерзких притязаний?
— Право, я осмелилась бы это утверждать, — отвечала герцогиня, — кардинал упорный любезник. Он вбил себе в голову понравиться вам и не откажется от этого намерения.
— Какая дерзость от подобного человека!
— Я читаю ясно этот характер, хитрый и лицемерный. В политике Ришелье проведет самых искусных, но во всем, что касается любви, он далеко не так опытен. Я сама забавлялась не раз его неловкостью, делая вид, будто потакаю его наклонности.
— Вы, герцогиня?
— Никого нельзя так легко обмануть, как кардинала, когда он пускается на любовные предприятия, что случается часто, потому что он так же развратен, как и лицемерен. Хитрости женской слабости не под силу этому коварному дипломату; одураченный нашими хитростями, одураченный своим собственным тщеславием,
— Это правда, герцогиня, и я много смеялась. Но это все равно. Помните, пожалуйста, что вы должны запретить ему приходить ко мне. Его дерзкая любовь для меня еще нестерпимее его неприязни, и подобная смелость приводит меня в такое негодование, что я хочу рассказать об этом королю и потребовать от него мщения.
— Да сохранит Бог ваше величество от подобного намерения! — вскричала герцогиня. — Могущество кардинала-министра основано на таких огромных услугах, оказанных государству, что было бы неблагоразумно открыто нападать на него.
— Но что же тогда делать? Как отомстить за его оскорбления? Как его уничтожить? Как унизить?
— Уничтожить его нечего и думать; поверьте мне, ваше величество, он теперь могуществен, и больше потеряешь, чем выиграешь, стараясь повредить ему. Впоследствии, может быть, можно будет решиться на это. А унизить его — это другое дело. Надо сражаться с ним нашим женским оружием, веерами, булавками, надо унизить его нашим пренебрежением, нашим сарказмом.
Герцогиня прервала себя жемчужным смехом, который не могло удержать присутствие королевы.
— Чему вы смеетесь? — спросила Анна, удивленная этой внезапной веселостью.
— Простите меня, ваше величество, но мне пришла такая смешная мысль; если ее привести в исполнение, она так хорошо за вас отомстит!
— Кардиналу?
— Да.
— Скажите, Мария, скажите скорее. Все, чем можно отомстить за меня этому гадкому человеку, будет с готовностью принято.
— Этот гадкий человек тщеславен больше всех на свете, сверх того он влюблен; этого более чем достаточно, чтобы провести его так, как захочешь. Если вы, ваше величество, дадите мне позволение, я берусь заставить его переодеться из любви к вам, как он уже переодевался из любви ко мне. Только вместо того, чтобы заставить его нарядиться в простое платье кавалера, я хочу заставить его надеть костюм более смешной — тот, в котором Панталоне является на подмостках сен-жерменской ярмарки.
— Ах, герцогиня! Кардинал слишком хитер, чтобы попасть в подобную засаду.
— Я берусь поймать его. Через неделю, если вы согласитесь, я вам представлю прелата в шутовском костюме.
— Право, герцогиня, я не знаю, должна ли согласиться на эту шутку, — нерешительно сказала королева.
— Зачем же вашему величеству лишать себя такого удовольствия? Я уверена, что если хорошо разыграть эту игру, то она доставит вам многое.
— Она, может быть, более будет мне стоить?
— Кардинал не может же увеличить неприятности, которые он вам наносит.
— Это правда, — с горечью сказала королева.
— Неужели вы думаете, моя благородная государыня, что он захочет когда-нибудь переменить эту печальную и уединенную жизнь, которую он так зло устроил вам, обманывая короля, на ту, на которую вы имеете право, если он не будет к тому принужден?
— Я знаю, что он никогда не сделает этого добровольно.
— Вот почему и надо его принудить. Приближающаяся свадьба Генриэтты Французской и нового английского короля подаст повод к великолепным празднествам, где вы должны появиться во всем вашем блеске. Самые благородные вельможи лондонского двора уже приехали и ждут приезда герцога Букингема, любимца Карла I, самого красивого, самого изящного, самого великолепного из вельмож.