Анна Австрийская. Первая любовь королевы
Шрифт:
Герцог де Монморанси влез первый, за ним граф де Морэ, потом остальные, один за другим. Бискаец, как было решено, прыгнул, как кошка, и, подхваченный на лету двумя своими товарищами, удачно ухватился за подоконник. С этой минуты герцог заставил его служить проводником. Дело шло без больших затруднений некоторое время. Темнота была полная. Но Бискаец присоединял к проворству кошки и глаза ее. Он ночью видел почти так же хорошо, как и днем. Он тотчас нашел дорогу, по которой шел несколько часов назад, и скоро все по его следам собрались в глубине небольшого двора, на который выходила тюрьма Поанти. Первое замечание, которое Бискаец сообщил своему господину, было следующее:
— Комната
Герцог побледнел.
— Только бы его уже не отвели к кардиналу, — прошептал он.
Это разрушило бы его план. Тогда освобождение Поанти становилось невозможным. Обещание, которое он дал королеве через герцогиню де Шеврез, он не мог бы уже исполнить.
— Пойдемте наверх, — сказал он резко.
Ему хотелось поскорее узнать, в чем дело. Бискаец опять пошел впереди. Герцог и Морэ в сопровождении четырех гайдуков шли поодаль один от другого, держась около стены, чтобы слиться с ее сероватым цветом, и, добравшись таким образом до крыльца, которое вело на лестницу, исчезли один за другим. Бискаец сосчитал три этажа; на последней площадке он остановился и, указав герцогу на дверь, сказал голосом едва слышным:
— Должно быть, здесь.
Дверь, на которую указывал Бискаец, однако, не могла вести в комнату барона де Поанти. Со двора было видно, что там царствовала совершенная темнота, а эта комната, напротив, была освещена. Тонкая струя света, проходя под дверью, достаточно доказывала это. Но если это была не та комната, в которой заперт Поанти, то, наверно, это была передняя той комнаты. Бискаец не имел никакого сомнения на этот счет и шепнул на ухо герцогу:
— Послушайте, ваша светлость. Караульные пленника заснули, один даже храпит.
Действительно, внятно слышался звук, похожий на дыхание спящего человека. Герцог протянул руку к двери и стал искать в темноте ощупью. Ему попалось кольцо ключа.
— Вы знаете, что вы должны делать? — сказал он тем, которые шли за ним.
Никто не отвечал. Но герцог, без сомнения, задал свой вопрос только для формы и чтобы напомнить каждому отданные приказания, потому что тотчас быстро повернул ключ в замке и отворил дверь.
Предположения Бискайца оказались точными. Умный слуга не ошибся ни в чем. В этой комнате находились два человека. Один лежал, другой сидел на скамейке.
Оба лакея кардинала очень неохотно приняли на себя роль тюремщиков, которая принуждала их сидеть в этой комнате, между тем как их товарищи пользовались праздником. Когда отворилась дверь, тому, который не спал, пришло на мысль, не явились ли сменить их с караула.
Но зрелище, открывшееся его глазам, вдруг изменило его мысли. Действительно, это зрелище было очень необыкновенно. Впереди два человека в масках, по наружности знатные вельможи, со шпагами на боку и в грозных позах. За ними пятеро других, со шляпами, надвинутыми на глаза, закутанные в широкие плащи. Из этих пяти четверо были огромного роста, способные, по-видимому, сладить с быком. Несчастный хотел закричать, но из гортани его вырвался невнятный звук. Он хотел протянуть руку к своему товарищу, дрожащая рука бессильно опустилась. А тот все спал. Ему, без сомнения, грезилось, что он напивается лучшим вином в погребе его преосвященства. Впрочем, и тот и другой не успели: один — оправиться от испуга, другой — окончить свой сон. Герцог сделал знак. Два гайдука бросились на сидевшего, и два на спавшего. Бискаец подал каждому носовой платок, и в один миг обоим лакеям был заткнут рот. Нечего было бояться их крика. А движения их достаточно сдерживались огромными руками гайдуков. Бискаец
— Вот комната пленника, — сказал он.
Он указал на дверь позади скамьи, которую занимали лакеи. В двери был ключ. Предприятия такого рода так мало ожидали, что не приняли даже самых простых предосторожностей. Герцог схватил лампу и отпер дверь.
Комната, где он рассчитывал найти Поанти, была пуста. Мы знаем, как Поанти бежал. Окно было отворено. Герцог и Морэ, не понимая, как совершился побег, угадали, однако, что пленник убежал.
— Я не мог сдержать моего обещания, — сказал герцог своему товарищу, — но это все равно, так как результат один и тот же.
Им незачем было оставаться тут. Продолжительное пребывание в логове волка, как Монморанси назвал дворец кардинала, могло сделаться страшно опасно для всех. Герцог и Морэ вернулись в первую комнату. Их отсутствие, хотя продолжавшееся несколько минут, было употреблено с пользою. Гайдуки с помощью Бискайца связали караульных и крепко привязали их за ноги к тяжелой скамье. Занавеси окон послужили вместо веревок.
Все поспешно ретировались, быстро спустились с трех этажей, снова прошли двор и через несколько минут благополучно добрались до окна, выходившего на улицу Гарансьер. Как полководец осторожный и искусный, Монморанси, до сих пор шедший в арьергарде, сохраняя, таким образом, для себя самый опасный пост, теперь пошел вперед, чтобы удостовериться собственными глазами, не помешает ли им кто на улице. Она оказалась пуста. По приказанию герцога Бискаец выскочил из окна первый. Потом за ним четверо других, подставляя друг другу плечи. Герцог спустился последним. В ту минуту, когда он ступал на землю, слабый крик, восклицание или удивления, или испуга, раздалось в углублении маленькой двери в нескольких шагах под тем окном, из которого выпрыгнул герцог. В то же время показался человек. Хотя он был покрыт широким плащом, однако Монморанси и Морэ его узнали. Это был герцог Анжуйский.
— Ваше высочество! — сказал Монморанси.
— Ш-ш! — остановил его принц с испугом. — Генрих, называйте меня просто Гастоном. Черт побери! Неужели вы хотите, чтобы меня узнал кардинал и чтоб мой добродетельный братец читал мне нравоучения целых два часа?
— Отойдем сначала в сторону, — сказал герцог. — В этом месте опасно разговаривать.
— Я в этом не сомневаюсь, судя по тому, что вы, наверно, там наделали, — возразил Гастон.
— Мы ничего там не сделали, — сказал Морэ. — То, что мы хотели сделать, сделалось само собою.
— Это все равно. Вы можете и должны иметь причины желать уйти отсюда как можно скорее, но Генрих знает, что я имею, напротив, причину желать остаться; не правда ли, кузен?
— По крайней мере, перейдем через улицу, — сказал герцог, — на другой стороне мы будем в тени, так что нас не могут видеть, и так далеко, что не могут слышать.
Слуги поспешили удалиться и остановились в пятидесяти шагах, прислонившись к стене и ожидая, пока господа кончат разговаривать. Герцог Анжуйский, Монморанси, Морэ прошли через улицу и стали у дверей одного дома.
— Вы обошлись без меня? — сказал Гастон.
— Мы думали, что вы, ваше высочество, передумали, и так как вместо двери, которую вы должны были нам отпереть, мы нашли отворенное окно, мы и прошли, — ответил Монморанси.
— Я не передумал, но королева, моя почтенная матушка, заблагорассудила удержать меня долее, чем мне хотелось, чтобы возобновить свои прежние нравоучения. Я думал, что она меня оставит ночевать во дворце Медичи.
— Однако, ваше высочество, вы успели наконец убежать?