Анна Каренина
Шрифт:
сказала Каренина, и опять улыбка осветила ее лицо, улыбка ласковая,
относившаяся к нему.
– Вероятно, это вам очень наскучило, - сказал он, сейчас, на лету,
подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему. Но она, видимо, не
хотела продолжать разговора в этом тоне и обратилась к старой графине:
– Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До
свиданья, графиня.
– Прощайте, мой дружок, - отвечала графиня.
хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас.
Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и
порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо
губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между
губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную
руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с
которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой,
так странно легко носившею ее довольно полное тело.
– Очень мила, - сказала старушка.
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не
скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он
видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно
начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с
Вронским, и ему это показалось досадным.
– Ну, что, maman, вы совершенно здоровы?
– повторил он, обращаясь к
матери.
– Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень был мил. И Marie очень хороша
стала. Она очень интересна.
И опять начала рассказывать о том, что более всего интересовало ее, о
крестинах внука, для которых она ездила в Петербург, и про особенную милость
государя к старшему сыну.
– Вот и Лаврентий, - сказал Вронский, глядя в окно, - теперь пойдемте,
если угодно.
Старый дворецкий, ехавший с графиней, явился в вагон доложить, что все
готово, и графиня поднялась, чтоб идти.
– Пойдемте, теперь мало народа, - сказал Вронский.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки.
Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг
несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник
станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось
необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
– Что?.. Что?.. Где?.. Бросился!.. задавило!.. - слышалось между
проходившими.
Степан Аркадьич с сестрой под руку, тоже с испуганными лицами,
вернулись и остановились,
Дамы вошли в вагон, а Вронский со Степаном Аркадьичем пошли за народом
узнавать подробности несчастия.
Сторож, был ли он пьян, или слишком закутан от сильного мороза, не
слыхал отодвигаемого задом поезда, и его раздавили.
Еще прежде чем вернулись Вронский и Облонский, дамы узнали эти
подробности от дворецкого.
Облонский и Вронский оба видели обезображенный труп. Облонский, видимо,
страдал.. Он морщился и, казалось, готов был плакать.
– Ах, какой ужас! Ах, Анна, если бы ты видела! Ах, какой ужас! -
приговаривал он.
Вронский молчал, и красивое лицо его было серьезно, но совершенно
спокойно.
– Ах, если бы вы видели, графиня, - говорил Степан Аркадьич.
– И жена
его тут... Ужасно видеть ее... Она бросилась на тело. Говорят, он один
кормил огромное семейство. Вот ужас!
– Нельзя ли что-нибудь сделать для нее?
– взволнованным шепотом сказала
Каренина.
Вронский взглянул на нее и тотчас же вышел из вагона.
– Я сейчас приду, maman, - прибавил он, обертываясь в дверях.
Когда он возвратился через несколько минут, Степан Аркадьич уже
разговаривал с графиней о новой певице, а графиня нетерпеливо оглядывалась
на дверь, ожидая сына.
– Теперь пойдемте, - сказал Вронский, входя. Они вместе вышли. Вронский
шел впереди с матерью. Сзади шла Каренина - с братом. У выхода к Вронскому
подошел догнавший его начальник станции.
– Вы передали моему помощнику двести рублей. Потрудитесь обозначить,
кому вы назначаете их?
– Вдове, - сказал Вронский, пожимая плечами.
– Я не понимаю, о чем
спрашивать.
– Вы дали? - крикнул сзади Облонский и, прижав руку сестры,
прибавил:Очень мило, очень мило! Не правда ли, славный малый? Мое почтение,
графиня.
И он с сестрой остановились, отыскивая ее девушку.
Когда они вышли, карета Вронских уже отъехала. Выходившие люди все еще
переговаривались о том, что случилось.
– Вот смерть-то ужасная!- сказал какой-то господин, проходя мимо. -
Говорят, на два куска.
– Я думаю, напротив, самая легкая, мгновенная, - заметил другой.
– Как это не примут мер, - говорил третий.
Каренина села в карету, и Степан Аркадьич с удивлением увидал, что губы
ее дрожат и она с трудом удерживает слезы.
– Что с тобой, Анна?
– спросил он, когда они отъехали несколько сот
сажен.