Анна Леопольдовна

Гримберг Фаина Ионтелевна

После обеда перешли мы в гостиную, где меньшие дети показали мне свою любимую игрушку – большую коробку, оклеенную тисненной разноцветной бумагой. Через стекло рассматривали мы красивые картинки, изображавшие тирольцев, турок, разряженных дам и кавалеров, пейзажи и сражения…

– Простите их, они, должно быть, умучили вас любимой своей косморамой! – вмешалась мать.

– Напротив, – отвечала я, – после стольких лет заточения дети раскрывают передо мной целый мир, столь игрушечный и наивный…

– Ваша стойкость восхищает меня, – сказала она. – Мне страшно было заговорить с вами о перенесенных вами страданиях, но вы заговорили о них с такою простотой…

–

Не хвалите меня. – Я усмехнулась.

Андрей и Соня, обняв отца с двух сторон, что-то говорили ему наперебой и вполголоса.

– Желают во что бы то ни стало показать вам русский театр! – обратился он ко мне.

Я с удовольствием согласилась. Все расселись полукругом. Андрей и Соня встали перед нами. Жесты их были еще несколько робки и неловки, но декламировали дети с большим чувством…

СОФЬЯ. Пройдите вы скорей, пройдите, дни плачевны! АНДРЕЙ. Пройдите, времена, которы столько гневны! Скрывайся в сердце ты, горячая любовь, Престань воспламенять мою кипящу кровь И нежным перестань ея прельщаться взглядом, Дабы не стал тебе взгляд сей смертельным ядом! Умолкни, страсть моя, и нужде покорись. Жар, пламень мой, во хлад и в стужу претворись! Скрывайтесь, нежности, колико станет мочи! СОФЬЯ. Взирайте на него без нежности вы, очи, — Не прежние текут минуты сладких дней, — Не соглашайтеся с притворностью моей! Не вображайтеся, те радостны минуты, Которы милы столь, колико ныне люты, Как будто не было приятства мне сего! Не трогайте теперь вы сердца моего И верностью к нему не востревожьте мысли! АНДРЕЙ. О небо, ты мое дыхание исчисли! СОФЬЯ. И капли изочти моих горчайших слез! АНДРЕЙ. Смягчи мою судьбу, царь солнца и небес, И обнови мое сладчайше упованье Или пересеки на свете пребыванье! Не истребительна ничем любовь сия. Княжна! Я – вечно твой, и вечно ты – моя, Как мы ни мучимся несчастною судьбою. СОФЬЯ. Готова Ксения на смерть идти с тобою И, больше жизни всей любезного любя, На все мучения готова для тебя. Сей град, колико он стал ныне ни развратен, Тобой еще мне мил и так, как рай, приятен. Мне мнится, все тобой наполнены места; Коль

нет тебя, Москва мне кажется пуста. Те милы улицы и те во град дороги, Твои касалися которым чаще ноги, Те села близкие, где я с тобой жила, И рощи, где с тобой хотя я раз была, Те чистые луга, по коим мы гуляли И вод журчанием свой слух увеселяли. АНДРЕЙ. Мне стены градские и башни, город весь И протекающи меж гор потоки здесь, Когда в приятную они погоду плещут, И солнечны лучи, когда в день красный блещут, И ночи темнота во самом крепком сне Любезну Ксению изображают мне. Не вижу при тебе душе малейшей смуты, И полны нежностью все тропки, все минуты. До издыхания я в области твоей. СОФЬЯ. Подобно так и ты, любезный, мной владей.

Юные актеры завершили декламацию и торжественно поклонились зрителям, тотчас разразившимся рукоплесканиями. Маленькие Федор и Еленушка били в ладоши изо всех сил. Я сидела молча и не отирала слез, которые изобильно лились по щекам. Эта попытка возвышенного объяснения в любви на прекрасный лад французской трагедии и все же по-русски, представленная милыми детьми, заставила меня вспомнить Андрея в такой сильной степени, что я, казалось, заслышала его голос в голосе его внука, названного в его честь…

Смущенные Андрей и Соня бросились к отцу и наперебой твердили ему о новых поездках в Петербург, и непременно в Англию, и непременно же и в Италию, и в Париж!.. Мать, улыбаясь, остановила юных прожектеров и сказала мне, что и без того тревожится, когда супруг ее в плаванье:

– Но видно, детям не миновать Англии и Германии. Мы хотели бы дать им хорошее образование…

Она украдкой пожала мою руку, показывая мне тем самым свое горячее сочувствие моим горестям.

Я привлекла к себе раскрасневшуюся Соню и заговорила невольно и громко:

– Милые Андрей и Соничка! Вы так прекрасно исполни ли сцену из русской трагедии. Мне на память пришла печальная история одной маленькой девочки. Девочка эта родилась принцессой, и рождение назначило ее блистать при дворе, в яркости светской жизни. Но волею судьбы родите ли ее были свергнуты с престола обширных своих владений и сосланы далеко-далеко, в холодные края. Там, в заточении, не видя вокруг никого, кроме грубых стражей, маленькая принцесса подрастала, мечтая о свободе и путешествиях. Она ждала прекрасного принца, который освободил бы ее. Шло время. Родители ее умерли. Она сама делалась все старее и старее. Надежды ее истаивали, словно великолепные ковры снега под солнцем весны. И вот однажды она была освобождена…

– Прекрасный принц приехал! – звонко воскликнула Еленушка, детски раскатисто выговаривая звонкое «эр».

– Нет, – отвечала я. – Бедную принцессу освободила новая правительница страны.

– А принц? – настаивала малютка.

– Принц к тому времени уже давно был женат. Да он и не был принцем, он был едва ли не простым солдатом.

– А потом он всех победил? – спросил десятилетний Владимир.

– Увы! Ему некого было побеждать.