Аномалии личности. Психологический подход

Братусь Борис Сергеевич

Общий математический вид предполагаемых здесь сочетаний может быть представлен в виде следующих двух матриц, первая из которых (I) показывает, какие варианты могут соседствовать с личностным здоровьем (положительное значение соответствующей оси рассматриваемого трехмерного пространства, обозначенное нами как N₃), а вторая (II) – какие варианты могут соседствовать с отклонениями личностного здоровья (отрицательное значение соответствующей оси, обозначенное нами как ~N₃).

Схема 2.1

В нашу задачу не входит подробное рассмотрение всех выделенных классификационных ячеек, поскольку это заняло бы слишком много места и увело от основной логики работы. Ниже (гл. V и VI) мы остановимся лишь на некоторых типичных структурах психического здоровья, характерных, прежде всего, для тех видов аномального развития личности, которые непосредственно попадут в фокус нашего рассмотрения. Однако одно, поистине фундаментальное, взаимоотношение сразу требует особого и пристального рассмотрения в контексте данной книги: это взаимоотношение первого – психофизиологического – с двумя вышележащими – собственно психологическими – уровнями. Нетрудно видеть, что по сути своей способ определения этих взаимоотношений является частным, производным от того или иного решения более общей методологической проблемы – проблемы соотношения биологического и социального

в человеке, поскольку первый уровень непосредственно связан с наследственными, биологическими характеристиками, тогда как два последующих тесно зависят от культурно-исторических условий обучения и воспитания.

3. О роли биологического

Поскольку речь идет о биологическом и социальном в психике человека, то в поле рассмотрения попадают три реальности: биологическая, психологическая и социальная. Сузим картину, возьмем прежде соотношение двух реальностей – биологической и психологической, а затем уже вернемся к третьей – внешней, социальной реальности.

Собственно человеческая, сложно организованная психика может сформироваться и успешно функционировать в каждом отдельном человеке лишь при определенных биологических условиях, куда входят и требования к содержанию кислорода в крови и обеспечению питания мозга, и необходимость для успешной жизнедеятельности солнечных излучений, и развитие соответствующих мозговых структур, и согласная работа отделов нервной системы, и многое, многое другое. Существует огромное количество этих параметров и звеньев нашего телесного существования, живое содружество которых обеспечивает «на выходе» необходимые для протекания психических процессов условия. В норме все системы находятся в динамическом внутреннем равновесии, создавая относительное постоянство диапазона условий, нужного для продуктивной работы психического аппарата. Степень здоровья организма определяется запасом прочности, стойкости в отношении пагубных влияний, то есть тем, насколько легко и надежно защитные силы гасят, компенсируют эти влияния, не допуская искажения условий работы психики (подобно тому, как рессоры хорошего автомобиля гасят неожиданные ухабы дороги, не допуская лишних помех и неудобств водителю). Что касается больных организмов, то, как писал А. Л. Чижевский, их можно рассматривать как системы, находящиеся в состоянии неустойчивого равновесия. Здесь отсутствует или крайне мал запас прочности (здоровья) в отношении вредоносных воздействий; такие воздействия вовремя не гасятся, в результате чего общая неустойчивость еще более возрастает. Все это создает «на выходе» перебои, искажения основных физиологических условий протекания психических процессов, что не может не сказаться на качестве этих процессов.

Итак, психическое всегда действует, протекает, развертывается в рамках определенных биологических (физиологических, организмических) условий. Для постоянства и «самостоятельности» логики развития психики (то есть ее относительной независимости от перипетий жизнедеятельности организма) необходимы обеспечение нужного диапазона этих условий, их устойчивость. Серьезное нарушение внутреннего равновесия изменяет характер протекания психических функций, тем самым, так или иначе, влияя на эти функции. Причем надо ясно осознавать, что это именно две реальности, которые можно различить, с одной стороны, как класс условий, а с другой – как процесс, протекающий в этих условиях.

Вернемся теперь к роли третьей реальности – реальности внешней, социальной – миру предметов и явлений, общения и борьбы, в котором живет человек.

Эта реальность часто полагается формообразующей, «ответственной» за содержание психических процессов, ведущей специфической детерминантой развития человеческой психики [114] . Но при этом следует помнить, что реальность социальная, воздействия внешнего мира прямо не переходят в реальность психическую. Здесь мы можем применить ценную формулу С. Л. Рубинштейна: внешние причины действуют, преломляясь через внутренние условия. Следует только учитывать, что внутренние условия не есть соединенные в одну совокупность биологические и психологические особенности [115] . «Внутреннее» есть собственно душевная, психическая реальность. Однако конкретные процессы этой реальности в свою очередь постоянно протекают в рамках условий, определяемых биологической, физиологической природой.

114

См.: Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1965.

115

Мы делаем эту оговорку, поскольку у самого С. Л. Рубинштейна внутренние условия понимались как раз в таком расширенном толковании. «При объяснении любых психических явлений, – писал он, – личность выступает как воедино связанная совокупность внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия». Структура личности при этом рассматривалась как включающая в себя и черты, обусловленные природными данными и общие для всех людей (например, свойства зрения, вызванные распространением солнечных лучей на Земле), и условия, которые изменяются в ходе исторического развития (например, особенности фонематического слуха, вызванные строем родного языка), и свойства высшей нервной системы, и, наконец, систему мотивов и свойств характера (см.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М. 1957. С. 308). Подобный «тотальный» подход к личности, слияние в одно разноуровневых образований, отнесение к ней как физиологических, так и собственно психических свойств во многом, на наш взгляд, снижали ценность формулы «внешнее через внутреннее» и, возможно, явились причиной, по которой эта формула не нашла пока должного применения в исследованиях личности. При таком подходе оказывается затрудненной и возможность конкретно разобраться в той специфической роли, которую играют различные особенности организма, перипетии его «биологии» в нормальном и отклоняющемся развитии.

Формула «внешнее через внутреннее» описывает в основном характер воздействия на психику внешних, социальных причин, бытия – на сознание. Для того чтобы выделить другой важнейший аспект (который в философско-психологическом плане мы уже затрагивали в гл. I) – созидательную творческую активность, в частности ее преобразующее влияние как на социальные общественные процессы, так и на собственное развитие человека, – необходимо воспользоваться следующей формулой, предложенной А. Н. Леонтьевым: «Внутреннее… действует через внешнее и этим само себя изменяет»¹¹. Важно заметить, что данная формула вовсе не отменяет, а существенно дополняет, корректирует действие предыдущей; взятые же вместе, они достаточно полно отражают реальное движение психики, подчеркивая, акцентируя разные моменты постоянного «кольцевого» взаимодействия, взаимосозидания внутреннего и внешнего, бытия и сознания.

В этом взаимодействии биологическая природа человека участвует как необходимое условие протекания, развертывания внутренних психических процессов. Понятно отсюда, что изменение физиологических параметров изменяет и характер протекания психических [116] процессов, что может сказываться на формировании сложных психических образований, включая и личность человека. Нельзя поэтому сколько-нибудь игнорировать биологические особенности, сводить чуть ли не все в характеристике человека к межличностным, общественным отношениям, социологизаторскому подходу, которому, по мнению Б. Ф. Ломова, присуща трактовка человека как некоторого сгустка экономики, культуры или социума, начисто лишенного всего биологического, органического, вообще природного [117] . Между тем понятно, что биологические аспекты составляют необходимые

условия, в которых разыгрывается драма психической жизни. Соматическое, психофизиологическое здоровье есть широта, постоянство и оптимум [118] этих условий; тогда болезнь есть большее или меньшее их искажение.

116

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. С. 181.

117

См.: Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984.

118

Здесь, что отметил, наверное, внимательный читатель, мы уже второй раз используем критерии, о которых критически отозвались в начале предыдущей главы. Сначала это был критерий внутреннего равновесия, гомеостазиса; теперь – критерий оптимальности. Однако подчеркнем во избежание недоразумений, что наша критика была направлена не на сами по себе критерии – каждый из них правомерен на своем месте, – а на неадекватность или, по крайней мере, малую эффективность их применения к собственно психологическим уровням человеческого развития, в особенности к уровню личностному. Сейчас же речь идет об организменных системах, к которым вполне применимы критерий внутреннего равновесия и критерий оптимальности. Под последним в данном случае, как уже говорилось, подразумевается такой результат работы рассматриваемых систем, который обеспечивает широту и постоянство диапазона условий функционирования психического аппарата. Критерий оптимальности вообще является безличным, чисто «технологическим» показателем, и в этом плане он применим, по сути, к любому процессу с обязательным, однако, условием четкого понимания того, что именно должен представлять собой данный оптимум, что он должен обеспечивать, чему (обычно вышележащему по уровню) он призван служить.

Особо отметим психические болезни. Рамки условий при неблагоприятном течении таких болезней настолько суживаются, что образуют как бы сходящийся коридор, воронку. Это накладывает резкие ограничения на свободу психического развития и может создавать впечатление, что биологическое непосредственно продуцирует, производит ту или иную патологию или дефект личности. Однако следует помнить, что сами по себе эти рамки, сколь бы узкими и ограниченными они ни были, не формируют психики, не наполняют ее содержанием и смыслом. Они, повторяем вновь, составляют класс условий, в которых развертывается собственно психологический процесс – процесс формирования аномалий личности.

Такая постановка отнюдь не отводит биологическим особенностям малозначимую роль в аномальном развитии. Напротив, именно ими создаются специфические, особые, искаженные условия, необходимо участвующие в формировании данного вида патологии личности, вне их часто невозможно появление присущих этому виду психопатологических черт, как невозможна и сама психическая болезнь [119] .

Поэтому психологическое исследование в этой области должно не просто констатировать те или иные биологические характеристики болезни, но рассматривать всякий процесс психических изменений как протекающий в рамках этих условий [120] .

119

Понятно, что мы сейчас говорим в основном не о мягких формах, не о пограничных состояниях и расстройствах, а о выраженной патологии – собственно психических болезнях, где биологические условия выступают особенно показательно и жестко. Специально роль психологии в изучении психической болезни будет обсуждаться в главе III.

120

А. Н. Леонтьев неоднократно подчеркивал, что будущее психологии зависит от способности освоения «межуровневых переходов», которые связывают психологический уровень с биологическим и социальным. Но надо согласиться с М. Г. Ярошевским, что главные результаты этого периода анализа деятельности получены в основном лишь на одном из «переходов» – от социального уровня к психологическому. Другой же важнейший «переход» – от биологических уровней к психологии – остался фактически неразработанным (cм.: Ярошевский М. Г. Психология в XX столетии. Теоретические проблемы развития психологической науки. М., 1974; Он же. Предметная деятельность как основа системы психологии // Вопросы психологии. 1984. № 1; Петровский А. В., Ярошевский М. Г. Теоретическая психология. М., 2003). Анализ аномального развития может дать, на наш взгляд, очень многое для заполнения этого пробела.

Конечно, для психолога вовсе не обязательно изучение биохимических или анатомических основ болезни (хотя, вероятно, и желательно) [121] . Но совершенно необходимы знание и учет тех условий, которые могут непосредственно влиять на протекание психических процессов. А это прежде всего высшая физиология, которая обеспечивает работу психического аппарата, обусловливая инертность или подвижность, уравновешенность или неустойчивость, силу или слабость нервной системы и другие показатели внутренней нейрофизиологической, психофизиологической организации актов психической деятельности. Поэтому мы обозначили в качестве первого уровня, требующего учета в психологическом анализе, именно уровень психофизиологический, а не уровень, скажем, организма вообще. Организм в свою очередь – сложная, многоуровневая система, в которой далеко не все имеет непосредственное касательство к обеспечению психических процессов. Так, организм может быть болезненно изменен на тонком биохимическом уровне, в нем достаточно долгое время могут зреть и развиваться злокачественные явления, однако до поры, пока они существенно не затронут психофизиологические процессы, это не будет сказываться на психическом отражении [122] . Поэтому для психолога оперативно важны не все знания об организме, не вся область физиологии, а лишь та ее часть, которая непосредственно влияет на функционирование психического аппарата. Так, невралгия тройничного нерва иногда сопровождается значительными изменениями психического облика – человек перестает интересоваться окружающим, замыкается в себе и т. д. Для исследования психологической природы этих изменений не обязательно подробно знать анатомическое строение тройничного нерва или особенности нервного импульса, но необходимо постоянно учитывать, что психика, личность человека, страдающего этой невралгией, формируются в условиях непрерывного ожидания острой психофизиологической реакции – приступов боли, которая иногда настолько резка и нестерпима, что «лишь уверенность в окончании приступа примиряет больного с жизнью» [123] .

121

Делая в скобках эту оговорку, как не вспомнить таких корифеев отечественной психологии, как Л. С. Выготский и А. Р. Лурия, которые, будучи уже известными психологами, пошли на учебу (в качестве рядовых студентов!) в медицинский институт, чтобы во всей полноте и последовательности овладеть соответствующими знаниями. В дальнейшем А. Р. Лурия после докторской диссертации по психологии с успехом защитил и докторскую диссертацию по медицине.

122

«Редко кто проходит медицинское обследование, – констатирует И. И. Брехман, – без одного или нескольких диагнозов в заключении, хотя сам человек чувствует себя здоровым и трудоспособным» (cм.: Брехман И. И. Философско-методологические аспекты проблемы здоровья человека // Вопросы философии. 1982. № 2).

123

Михеев В. В. Учебник нервных болезней. М., 1966. С. 193.