Аномалии личности. Психологический подход
Шрифт:
Судят также о падении или возвышении человека через его поступки и деяния, подразумевая тем самым как бы некоторую вертикальную плоскость, относительно которой можно возвыситься или пасть. В применении к этому говорят уже не об ошибке, сбое, промахе, а о поступке, преступлении, грехе. Очень красиво различие действия и поступка выразил однажды в лекции один из моих университетских учителей – профессор Петр Яковлевич Гальперин: «Действуем мы бесконечно: обуваемся, садимся в автобус, обедаем. Поступок – изменение судьбы; возвеличение или гибель наших ценностей, переосмысление жизненно значимого…» Имея это в виду, мы уже не ошибемся в оценке личности, зная, что она проявляет себя не в действиях как таковых, а в поступках, то есть действиях, соотнесенных с ценностями и идеалами, с определенными уровнями нравственного сознания, действиях, требующих морального выбора [213] .
213
Поступок
Необходимо добавить, что поступок – это тот объект, в котором прямо пересекаются интересы и психологии, изучающей личность, и философии, прежде всего этики. Многие видные психологи говорили о важности поступка для характеристики личности, рассматривали поступок как «начало личности». Что касается философов, занимавшихся проблемами этики, то они всегда придавали поступку особое значение. Гегель писал, что «действительное моральное сознание есть сознание, совершающее поступки» [214] . Современные философы-этики также отводят поступку центральное место, называя его первичной «клеточкой морали», «сердцевиной морального выбора» и т. п. До сих пор, однако, психология практически не доходила до уровня развернутого анализа поступков, занимаясь в основном исследованием закономерностей и механизмов психической деятельности безотносительно к проблемам нравственного сознания и морального выбора. А. Н. Леонтьев с горечью констатировал, что психология «вообще не располагает понятиями, в которых этические категории могут быть психологически раскрыты…» [215] . Этики, напротив, сразу начинают с уровня поступков, минуя пути реального восхождения к нему, пути трансформации действий в поступки.
214
Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа // Гегель Г. В. Ф. Соч. Т. IV. М., 1959. С. 331.
215
Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. С. 289.
Неслучайно поэтому, несмотря на нередкие декларации о взаимном признании сторон, между этикой и психологией остается полоса отчуждения. «Психология, – говорил, например, Ю. А. Шрейдер в одной из академических дискуссий, – построена на том, что можно извне направить, детерминировать путь человека… Этика же исходит из противоположной установки – свободы воли: только тогда и становится возможным сам этический поступок. Свобода воли – основная предпосылка этики. Человек отвечает за свой поступок. Поступок возникает ни почему, как свободный от воли. Этика основана на том, что я делаю так, как хочу – потому что считаю это нужным, а не потому, что мне так хочется. А психология изучает именно то, что же мне хочется. Это не отрицание психологии, это различение ее с этикой. Психология показывает, как происходит поведение, в частности, какие механизмы приводят к ощущению трудности поступка, что в человеке сопротивляется ему, какие механизмы приводят к отказу от поступка. А этика по сути своей антипсихологична. Как ее не волнует. Ее интересует содержание поступка, а не психологический фон» [216] .
216
Психология и этика: опыт построения дискуссии. Самара, 1999. С. 25.
Но и психологи могут, в свою очередь, заявить об антиэтичности – лучше поправиться: внеэтичности – психологии. Ведь этика как таковая их тоже не особо интересует. Она имеет в лучшем случае совещательный, но отнюдь не решающий голос в исследовательском процессе, задача которого – понять логику собственного движения психики, ее механизмов, а уже соотносится ли это с нравственными установлениями или нет – дело второе. Соотносится – хорошо. Нет – психолог ничего поделать не может, да и не должен. Главное – не изменять своей (в данном случае психологической) правде, искать, где психологически потеряно, а не там, где морально светло. Отсюда и отношение к изучению нравственного развития. Это для психологов – один из возможных объектов применения психологического аппарата, определенный, причем достаточно узкий, угол зрения наряду с другими ракурсами и путями.
Более того, после Фрейда многие усвоили, что с точки зрения психологии мораль нередко просто фальшь, поза, прикрытие истинного лица, и следование ей обусловлено лишь внешним социальным давлением, общепринятой формой, цензурой. Понятно, что при таком взгляде о свободе воли как основной предпосылке этики речи не идет. Поэтому, несмотря
Так может происходить и продолжаться до поры, пока мы полагаем задачи изучения личности, ее нормы, здоровья в ней самой, не соотнося с общим путем, замыслом, спасением человека. Если же это соотнесение произвести, то, как мы видели выше, меняется понятие нормы, здоровья, самого смысла личности. И тогда психология из позиции наблюдения, наблюдателя борьбы за человека в человеке входит сама в область этой борьбы как ее инструмент, орудие и совершается кардинальный поворот: из психологии, согласной рассматривать нравственное развитие как частный вариант, сегмент своего применения, она становится нравственной психологией, действующей и видящей мир изнутри нравственного пространства, нравственного понимания человека.
Это вхождение психологии в этику, в нравственное пространство необходимо подразумевает наличие некой общей, единой, пересекающейся территории, предмета (причем не второстепенного, а существенного), который одновременно должен принадлежать как психологии, так и этике. Выше говорилось, что такой точкой пересечения является поступок.
Действительно, поступок произрастает на почве территории, которая принадлежит двум наукам. Таковой территорией является отношение человека к другому (вспомним конец вышеприведенный цитаты С. Л. Рубинштейна – «здесь одновременно область „стыка“ психологии и этики»). Это отношение – центр, стержень этики, возьмем ли мы ее «золотое правило» или императив Канта. И одновременно отношение к другому – это конкретно-психологический факт, правомерный объект психологии. Если при этом, вслед за нашим предположением, рассматривать личность как инструмент достижения человеком своего понятия, своей сущности, то оказывается, что психология исследует пути к некоему едино с этикой понимаемому благу (равно как законы и последствия отклонения от этих путей). Этика тогда по отношению к психологии оказывается не просто производящей абстрактные, оторванные от жизни правила и идеалы, но разрабатывающей, постигающей, указывающей те устремления и вектора, которые в основном и главном направляют к действительно продуктивному, достойному понятию человека, то есть нормальному развитию личности.
То, что нравственная ориентация (читатель помнит, конечно, отличие ее от эгоцентрической, группоцентрической, корпоративной установки и морали) не есть лишь результат внешнего давления, но составляет суть, путеводную нить (несмотря на бесчисленные отклонения) нормального развития, является критерием и внутренним отражением личностного здоровья, можно вывести не только из теоретических рассуждений, но из конкретно-психологических данных. Мы говорили уже о А. Ф. Лазурском, который на основе многих наблюдений сделал вывод, что здоровье личности в наибольшей степени обеспечивает идеал бескорыстного отношения к другому. У последующих исследователей также можно найти сходные выводы [217] (мы еще вернемся к этой теме ниже – в конце параграфа).
217
Лазурский А. Ф. Классификация личностей. М., 1923; Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1963; Зейгарник Б. В., Братусь Б. С. Очерки по психологии аномального развития личности. М., 1980; Golomb A., Reykowski J. Studia nad rozwojem standartow ewaluatywnych. Warzawa, 1985; Асмолов А. Г. Психология личности: Принципы общепсихологического анализа. М., 2001; Христианская психология в контексте научного мировоззрения: коллективная монография / Под ред. проф. Б. С. Братуся. М., 2017, и др.
Итак, намечается определенное совпадение векторов двух наук. Именно векторов, а не отдельных методов, фигур, построений. Некая общая направленность, разделив которую психология личности из позиции отстояния по отношению к нравственности может войти под ее сень, стать самой нравственной. Не в том, разумеется, плане, что она будет ее отныне во всем олицетворять, тем более диктовать, подменять собой философскую этику и т. п. А в том, что она может сознательно служить ей, зная при этом, что отнюдь не теряет своей объективности, ибо служит тому, что действительно составляет сущность человеческой жизни.
Думаю, что и для этики такой подход был бы важен, ведь говоря о партитуре возвышенной симфонии, не следует забывать о качестве, состоянии и всех особенностях инструментов оркестра. Иначе реальна опасность надмевания и такого восприятия, будто нормативы и постулаты как бы висят воздухе и сверху довлеют над человеком. А раз так, то этика невольно начинает играть в поддавки с отделившейся от нее психологией, с тем же психоанализом, например, согласно которому человек придавлен чуждой его нутру моралью и все время ищет выходы, сублимации, отдушины, ускользания от этого пресса. Как ни печально констатировать, этика давно утратила славное название «практической философии», перестав быть водительницей человека, вызовом, который был слышен в гуще жизни и на базарных площадях (вспомним Сократа), предметом некогда распространенных и острых споров (причем не только ученой, но самый широкой публики – студентов, гимназистов, обывателей). Но уже долгое время (Кант сыграл в этом значительную роль) этика нормативна, чиста, стерильна, отделена от живой жизни.