Аномальная зона
Шрифт:
Его предупреждали, что на дальних рубежах километрах в двух от объекта могут быть замаскированные посты. Он даже нашёл один такой – определил по едва видимой под снежком, но утоптанной плотно тропинке, и место, где хоронился боец, вычислил – под елью обнаружил окопчик, закамуфлированный свежесрубленным лапником, а в нём – следы долгого пребывания тех, кто сидел в «секрете» – окурки «козьих ножек», старый погон, пару стреляных, тронутых от времени зеленью, гильз от винтовки Мосина калибра 7,62. При этом очевидно было, что пустовал окопчик недели две-три, не меньше. Слой снега на дне лежал прочно и не отличался толщиной от пороши вокруг – видно было,
С интересом рассмотрев погон – от гимнастёрки старого образца, с красными сержантскими лычками, майор хмыкнул многозначительно и пошёл, ориентируясь на тропку, но не по ней самой, а метрах в десяти стороной – ещё наткнёшься на приготовленную для непрошеных визитёров растяжку, а то и столкнёшься лоб в лоб с обладателями допотопных погон.
Ещё через час ходьбы тайга начала потихоньку редеть. Майор двигался здесь особенно осторожно, подолгу застывая на месте, прислушиваясь и вглядываясь в заросли мелколесья. И вдруг тайга кончилась, обрезанная будто ржавой колючей проволокой, натянутой между почерневших от времени столбов.
За этой изгородью, впрочем, довольно хлипкой, просматривался глубокий котлован, вырытый в глиняной почве, несколько дощатых складских строений и громоздкие механизмы, в которых разведчик узнал ленточный транспортёр, пресс и печь для обжига. Несколько сломанных тачек, которыми возили глину, окончательно убедили его, что перед ним глиняный карьер с участком по производству кирпича. А это значило, что дела здесь ведутся с размахом. Кирпич в тайге, где полно леса, – роскошь которую могут позволить себе немногие. Например, те, кто обосновался здесь, судя по размерам котлована, давно, и обладает большими человеческими ресурсами. Впрочем, если присмотреться внимательнее, то и здесь видны отчётливые следы запустения. Лебёдка и тросы подёрнулись ржавчиной, печь остыла и заметена снегом, следов человека не видно…
Без труда проскользнув между рядами «колючки», майор подошёл к карьеру, заглянул в его разверстую пасть. Довольно глубокий. Один склон более пологий, по нему проложены деревянные трапы.
Обойдя котлован вокруг, обнаружил просеку с уложенными на ней железнодорожными путями. Потрогал пальцем рельс – и на нём рыжий налёт. Давненько здесь не проходили платформы с грузами.
Переместив с плеча на грудь «Винторез», разведчик зашагал по железнодорожной колее. Просека привела его к очередному забору – частоколу из плотно сбитых, заострённых сверху брёвен, увитых пружинами коварной «егозы», с вскопанной, взрыхлённой граблями, а сейчас чуть присыпанной снегом контрольно-следовой полосой у подножья.
«Режимная зона!» – догадался майор.
Сломав с ближайшей сосенки-подростка ветку, он осторожно отступил в лес, грубо, но всё-таки заметая за собой предательские следы, особо заметные по первой пороше. Углубившись в чащу, сел на поваленный ствол, стал обозревать в бинокль видимый отсюда участок забора, вслушиваться напряжёно, пытаясь определить, что за жизнь протекает за ним.
Неожиданной лёгкий, неощутимый почти ветерок донёс откуда-то слева музыку. Развернувшись в ту сторону и приложив ладони к ушам, разведчик замер. И отчётливо различил слова песни. Кто-то выводил бодро под маршевую мелодию:
– Русский с китайцем братья навек.Крепнет единство народов и рас.Плечи расправил простой человек,С песней шагает простой человек,СталинПо характерному похрипыванию догадался, что голосит репродуктор.
Надеясь, что камуфляжный комбинезон маскирует его в зарослях смешанного леса, майор направился туда, откуда лилась песня, ни разу не слышанная им ранее. И вскоре увидел посёлок, состоящий из нескольких десятков изб, расположившихся вдоль улочки, вымощенной деревянными плашками.
Выбрав ель повыше, он ловко вскарабкался по гладкому у комля стволу, затем по сучьям поднялся к самой макушке и опять поднёс бинокль к глазам.
Отправляя майора на разведку в тайгу, ему, в общем-то, объяснили, с чем придётся столкнуться. И сейчас, обозревая с верхотуры окрестности, он хорошо разглядел и лагерь, и посёлок. Последний выглядел довольно жалко. То там, то здесь чернели остовы сгоревших изб, а уцелевшие печки с высокими трубами стояли, как скорбные обелиски над порушенными очагами. По улицам прохаживались вооружённые люди неизвестной принадлежности, в гражданской одежде, напоминающие партизан. В центре села, у двухэтажного здания, явно административного, на высоком столбе немелодично, с прокуренным сипом, орал репродуктор. Теперь он наяривал с бодрой самоуверенностью:
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
В одной избе шла гулянка. Из распахнутых окон доносились переливы гармошки, а у крыльца плясали с повизгиванием, широко расставляя руки и взбрыкивая нелепо ногами, несколько мужиков и баб.
А вот лагерь, наоборот, был подозрительно тих и пуст. На деревянных вышках маячили часовые с винтовками на плечах, а в жилой зоне людей не просматривалось. Хотя нет, вот появились двое, пронесли, держа каждый со своей стороны за ручки, большой и, судя по перекосившимся фигурам, тяжёлый чан.
Майор аж головой встряхнул, сообразив, что в увиденной им сцене было неправильным.
Под тяжестью ноши скособочились двое, облачённые в военную форму старого образца, в расхристанных гимнастёрках без ремней и погон, а сопровождал их, шагая вольготно сзади, заложив руки в карманы, зек в полосатой робе.
Он опять посмотрел на посёлок. Скользнув окулярами по остову печи, указывающему пальцем трубы в мрачное снеговое небо, остановился на двухэтажном здании, где наметилось какое-то оживление. Двери его распахнулись, и несколько вооружённых автоматами ППШ людей в штатском вытолкнули вперёд военного в форме, с лейтенантскими погонами, босого, со связанными назад руками. Под гогот и свист два конвоира повели его по тропинке в сторону леса.
Разведчик расторопно спустился по стволу, мягко спрыгнул на землю и побежал, огибая груды валежника, наперерез. Для того, чтобы окончательно прояснить обстановку, ему нужно было взять «языка».
Стремительно перепрыгивая через пни и поваленные стволы, он, не таясь почти, пронёсся по редколесью и рухнул в гуще приморженного репейника, который в отместку осыпал майора дождём сухих колючек. Вскоре донеслись голоса конвоиров:
– Во как, чекист, мы с тобой местами-то поменялись! Я тебя, кумовская морда, уже давно приметил. Скока ты, сука, правильных пацанов в карцере да буре сгноил. И здесь затарился – думал, не сыщем? Ну, держи, гад, от меня свинцовый подарок!