Анонимные грешники
Шрифт:
— Что, черт возьми, ты планируешь, Габ? — бормочу я, наблюдая в зеркало за тем, как он выходит из фургона.
Возбуждение, исходящее от Рафа, ощутимо.
— Ну погнали, черт возьми! — кричит он, выпрыгивая из машины.
Габ выходит из фургона и направляется к нам, как будто у него есть все время в мире.
— Доброе утро, — протягивает он и окидывает наши костюмы каменным взглядом. — Вы одеты не для охоты.
Раф смотрит на меня.
— Что?
Не говоря ни слова, Габ широкими шагами возвращается к фургону и возвращается с тремя винтовками,
— Охота. Это то, что делают настоящие мужчины.
— Ха-ха, — огрызается в ответ Раф. Но он поднимает винтовку к раннему утреннему свету и зачарованно изучает ее. — Черт. Что ты с ней сделал?
— Очевидно, модифицировал ее. Это всего лишь Barrett M107A1, но я снял оптический прицел и купил мощные патроны 50-го калибра.
— А по-английски?
Я поворачиваюсь к Рафу.
— Снятие прицела означает, что теперь нет видоискателя, который помогал бы повысить точность. А калибр 50 мм достаточно велик, чтобы размазать кого-нибудь по деревьям, — переводя взгляд на Габа, я добавляю: — Итак, ты хочешь, чтобы мы стреляли вслепую и пулей размером с гребаную гранату, — мои губы дергаются. — Ты псих.
Он поднимает руки в притворной капитуляции, ничего не выражая.
— Просто выполняю свою работу.
— И какую именно?
Габ пронзает Рафа тяжелым взглядом. Ни у кого из нас нет конкретного представления о том, чем Габ занимается. С тех пор, как он вернулся на побережье на Рождество в том году с огромным загадочным шрамом на лице. Все, что мы знаем, это то, что теперь он говорит по-итальянски лучше, чем мы оба вместе взятые, и каждый раз, когда мы его видим, у него новые боевые раны. Сегодня это фиолетово-зеленая отметина, расползающаяся по его глазнице, и глубокие порезы на распухших костяшках пальцев.
— Попробовать стоило, — бормочет Раф себе под нос.
Я киваю подбородком в сторону фургона.
— Он ужасно тихий.
— Да. Это потому что я уже повеселился с ним.
— Ради всего святого…
— Расслабься, — протягивает он, пресекая протесты Рафа. — Он всё ещё в боевой форме.
Он поворачивается и идет обратно к фургону.
— Встретимся в начале тропинки.
Мы стоим там и смотрим, как фургон скрывается из виду.
Я качаю головой.
— Он сумасшедший.
— Но почему? — Раф молниеносно говорит в ответ. — С каких это пор?
— Почему тебя это волнует? — я указываю на фруктовый сад позади нас. — Тебе это во снах снилось.
Но я знаю, что он чувствует. В конце концов, Габ — наш брат. Один из нас. Наша собственная плоть и кровь. И все же мы даже не знаем, где он живет и что он делает в те три воскресенья в месяц, когда его нет с нами. Он никогда не отвечает на звонки по мобильному. Мы просто отправляем ему смс, и он появляется.
Раф прикусывает внутреннюю сторону щеки, храня молчание, пока мы проходим через ворота и направляемся к началу тропинки. Это длинная
Воздух раннего утра мягкий, это совсем не похоже на вездесущую прохладу в Дьявольской Яме. Я засовываю руки в карманы брюк и задираю подбородок к ясному небу. Над головой кружат птицы: маленькие голубые с раздражающим чириканьем.
Бьюсь об заклад, Аврора точно знала бы, что это за гребаная птица. Вероятно, она использует его название, как ругательство.
— Чему ты улыбаешься? — резко спрашивает Раф рядом со мной.
Я возвращаю своему лицу выражение по умолчанию: безразличие.
— Просто не терпится поиграть.
— Это то, что мне нравится слышать.
Из-за деревьев появляется черный фургон. Он едет по дорожке в нашу сторону и паркуется у небольшого поворота примерно в сотне футов от нас. Проходит несколько секунд, затем Габ выпрыгивает наружу, ведя за собой нашего грешника. Рот заклеен скотчем, запястья стянуты веревкой. Габ маячит у него за спиной, как Смерть с косой, подталкивая его вперед. Они останавливаются в нескольких футах от нас.
Габ ударяет мужчину по плечу и, прищурившись, смотрит на нас сквозь резкий солнечный свет.
— Итак, ребята, добро пожаловать на охоту.
Грешник визжит и пытается вырваться из рук Габа, но тот только крепче сжимает его.
— Правила настолько просты, что даже вы, два идиота, можете им следовать. Филипп получает тридцатисекундную фору, а потом начинается честная игра.
Мой взгляд прикован к Габу, который что-то бормочет мужчине на ухо. Теперь он плачет, его рыдания приглушены скотчем, заклеивающим рот. В последний раз ударив его по спине, Габ подходит и встает рядом с нами.
Я бросаю на него взгляд.
— Ты ожидаешь, что он просто побежит прямо по тропинке?
— Угу.
— Чушь собачья. Он нырнет в деревья при первой же возможности.
Он выдыхает через нос.
— Я обещаю тебе, он побежит прямо.
Раф наклоняется вперед, чтобы получше его рассмотреть.
— Он выглядит немного старым. Надеюсь, эти ноги все ещё работают, потому что я хочу, чтобы он пробежал приличное расстояние, прежде чем мы начнем.
— Для тебя это не имеет значения, ты всегда дерьмово прицеливался, — насмехаюсь я.
Гнев вспыхивает в его глазах, когда он смотрит на меня, но вскоре оно сменяется намеком на озорство.
— Ставлю сто штук на то, что я попаду в него первым.
— Пусть будет двести, что ты этого не делаешь.
— Ставлю полмиллиона, что ни один из вас в него вообще не попадет, — вмешивается Габ, не отрывая взгляда от своей винтовки.
— Договорились, — говорим мы с Рафом в унисон.
Воздух густой, легкий ветерок доносит приглушенные мольбы мужчины.
— Тридцать, — внезапно, без предупреждения, гремит голос Габа. — Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь…