Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

Попцов Олег

Для первого российского президента Совет Федерации был спасательным кругом, противовесом Государственной Думе, с которой Ельцин, как и с Верховным Советом и съездом народных депутатов РСФСР, не мог выработать нормальных отношений. Извечная конфронтация ветвей власти превратилась в изнурительное испытание для всего общества. Принцип нестабильности стал образом внутренней политики государственного аппарата.

«Возьмите суверенитета столько, сколько сможете переварить» — этот знаменитый ельцинский тезис породил вспышку суверенных амбиций и раскачал государственную лодку. Но одновременно он сделал президента союзником губернаторов. А девиз отношений был до удивления оптимистичным: «Сильные регионы — сильная Россия!» Весь вопрос в очередности: кто становится сильным в первую очередь? Центральная власть или регионы? Можно ответить на этот вопрос лукаво. Сильными

становятся одновременно, но при этом мы не можем не понимать, что синонимом силы являются деньги. В чьих руках они сосредоточены, тот и силен. Без должного финансового обеспечения регионы, вкусившие суверенную вольницу, с легкостью принимали уставы местного управления, противоречащие Конституции страны, и пусть не столь скоро, как мечтали, быстро, стали настойчиво выходить из-под контроля федерального центра. Губернаторы становились членами Совета Федерации и не по прихоти какого-то самочинного Устава (важная деталь), а исходя из норм федерального законодательства. Сложилась та самая парадоксальная ситуация, если проект федерального закона выгоден губернаторам, они его тотчас утверждаю, а если нет, то немедленно включают ресурс верховенства местного законодательства, пренебрегая законодательством федеративным. Понятно, что для федеративного государства такая практика пагубна. Видимо, поэтому, сначала Путин избавился от губернаторского корпуса в Совете Федерации, а затем ликвидировал принцип выборности губернаторов, заменив его удобной схемой назначений с «подачи» своих «наместников» в округах.

Иными словами Путин пресек систему «отдельно взятых суверенитетов» в большой суверенной России. Ельцин же на все это смотрел сквозь пальцы, он не хотел обострять отношений с регионами. Тут, в Москве, в Совете Федерации эта самая региональная власть в целом была его опорой. Вообще, эта страсть к политике противовесов в конечном итоге погубила «царя Бориса», ибо приобрела черты очевидного абсурда. Принципы «противовеса» использовали не только при кадровых назначениях на различные посты, но и при образовании государственных структур.

2003

СПОТКНУВШАЯСЯ ЭПОХА

На какое-то время отложим в сторону разговоры о некой зависимости Путина, о возвращении его «долгов» Семье. Желай того сам Владимир Владимирович, не желай, но президентом России его сделал Б. Н. Ельцин, а, значит, и так называемая Семья. И финансовый клан, ее поддерживающий. Прямо скажем, не идеальная ситуация для человека, желающего предложить России новую политику. И воплотить ее.

Преемственность — дело не только обязывающее, но и крайне непростое. Она, казалось бы, даже помогает, так как канва движения уже проложена, но в то же время принцип преемственности и блокирует, потому как навязывает уже сложившиеся стереотипы.

Преемственность — всегда благо, когда политика предшественника успешна; в ином случае преемственность — действо опрометчивое, так как ничего иного кроме тиражирования ошибок сотворить не может. Вот эскизная ситуация, в которой оказался Путин после выборов 2000 года.

Хорошо известно, что Путин начал с укрепления вертикали власти. Для этого были задействованы две составляющие: деньги (иначе говоря, поддержка вменяемого олигархического лобби) и административный ресурс. Третьей составляющей для такой радикальной реформы, обеспечивающей рост популярности лидера, попросту не существовало. Но именно эти ресурсы большой политики и сделали Путина главой огромной государства. Поэтому бояться, получится ли, было лишним. Именно в укреплении вертикали власти сравнительно молодой президент, выходец из силового мира, начал первые свои действия в Кремле. Вопрос, почему так легко избрали совершенно не известного человека и к тому же рекомендованного практически утратившим свою популярность на тот момент Ельциным, отпал сразу. Хотя брюзжание тех, кто при Ельцине «имел все», было громким и затяжным.

Борис Березовский, в период создания движения «Единство» высказался в своей цинично-развязной манере: «В России возможно избрать президентом кого угодно. Даже обезьяну».

В избыточном патриотизме Бориса Абрамовича, конечно, не упрекнешь, но при всей язвительности его слова не лишены удручающего смысла. Эти слова произнес человек, главенствующим постулатом которого был один — «все и вся можно купить? Надо только точно назвать цену». И в этом Россия и мир убеждаются на протяжении десяти с лишним лет. Но, может быть, причина такой возможности не в дебильности общества, на которую прозрачно намекает Березовский, а в ином — избыточности властного ресурса, который оказывается в руках таких, как Березовский? На исходе XX века, подарившего миру, ко всему прочему, такие воплощения власти как коммунизм

и фашизм, Россия устала и от Ельцина. Он утомил ее нескончаемым кризисом, своим постоянным нездоровьем, перманентным «раздраем» между парламентской и президентской ветвями власти, прогрессирующей неуспешностью реформ, наконец. И страна среагировала на свежее имя, по минимуму связанное с ельцинской эпохой. Страна среагировала на физически здорового и сравнительно молодого человека, перешагнувшего черту сорокалетия. Надо отдать должное и Березовскому. Он хоть и брюзжал про народ, готовый избрать себе в правители обезьяну, был, по сути, главным инициатором создания движения «Единство». Понял, что победа правых столь же опасна, как и победа коммунистов. И сыграл «посередине». Но Березовский — делец. Он не создает, а покупает политику. Так появилось выгодное в те времена именно для него «Единство», позже развернутое в формат партии на основе объединения других, близких к власти и желающих ее политических группировок. Разумеется, он расценивал результаты выборов для себя, как абсолютный триумф. Можно только предположить, какой шок испытал Борис Абрамович, когда после президентских выборов перед ним закрылись все главные двери кремлевских кабинетов. Не помог даже «свой человек в Кремле» Александр Волошин, больше трех лет после избрания Путина сохранявший за собой пост главы администрации президента РФ. Очевидно: Березовский переоценил себя, и это — его главная ошибка. В политике «новые» редко зависят от своих предшественников. А если и зависят, то недолго. И, главным образом, в декларациях о преемственности.

Березовский не просто желал победы Путина, а хотел абсолютного усиления своей власти в окружении, как он считал, неопытного президента. А там, где усиление, там и сама власть. Это очень быстро понял Путин и захлопнул двери к себе еще до того, как к ним уверенным размашистым шагом пошел Березовский. Семья легко «сдала» Березовского. Это понятно: пользуясь его услугами, она испытывала политический и моральный дискомфорт от всеобщей нелюбви, которую проявляло население к олигарху. Да и те, кто был вхож в Кремль, Белый дом и Госдуму после смены президента страны относились к Борису Абрамовичу более чем прохладно.

Идею укрепления вертикали власти вряд ли подсказал Путину и Александр Волошин, который как бы воплощал «остаточный массив» команды Ельцина. Полагаю, что идея вызрела у самого Путина, как некая контрмера политике «бывших». Безусловно, она выдавала в Путине государственника и его прежнюю ментальность. Ведь только на вертикали подчиненности держится вся система, из которой «пришел на страну» второй российский президент. Но Путин понимал не только это. «Неопытному» и неизвестному президенту нужна сильная центральная власть, как готовый инструмент. И тут опять сыграло определяющую роль «личное дело В. В. Путина». Во все времена спецслужбы были опорой именно государственной власти. И потому преемник Б. Н. Ельцина «обречен» быть государственником.

Но, расправившись с «самостийностью» губернаторов и распустив «губернаторский» СФ РФ и возродив институт «генерал-губернаторства» в лице своих полпредов огромных по территории округов, Путин и приобрел, и потерял. Срочное создание Госсовета, как некой имитации неугасающей заинтересованности президента в постоянном совете с региональными лидерами, получилось малоубедительным. Совещательный орган с таким малозначимым правовым диапазоном, а проще говоря, клуб по интересам, лишь усилил фон его необязательности.

Путин обрел желаемую стабильность, но не учел очень важного обстоятельства: послушный парламент во все времена будет тиражировать ошибки исполнительной власти. А по делу-то, так наоборот: исполнительная власть должна выигрывать у парламента, а не передавать проект законов на оформление парламенту. Все это мы уже проходили в добрые советские времена. И получается, что мы никак не научимся пользоваться энергией демократии. Разрушение губернаторского плацдарма в конечном итоге приведет к утрате инициативности регионов. А, значит, развитие страны ощутимо замедлится. Если уже не замедлилось.

Вертикаль, не имеющая упоров или растяжек на горизонтальном пространстве, неминуемо опрокидывается. Это строительные математические нормы. Они столь же верны и в политике. Опасно когда федеральный центр начинает жить своей жизнью, формируя за счет регионов только центральную казну, не имея никаких иных связей с регионами. Не следует питать иллюзий. И сейчас не все так гладко во взаимоотношениях между федеральными округами и губернаторами. Не следует закрывать глаза на тот факт, что федеральные округа и семь полпредов президента во главе таковых не вызывают восторга у губернаторов. Естественно, губернаторы скрывают свое недовольство, но будь их воля, они бы упразднили округа немедленно. В этом признании нет ничего страшного. Время лечит.