Античный мир «Игры престолов»
Шрифт:
Поедая отпрысков
Пиры метафоричны и не всегда выглядят тем, чем являются, и поэтому представляют собой хорошую возможность для выявления лицемерия. Выполняя формальную функцию, они требуют от гостей подобающего поведения, но не всем удается скрыть свое истинное «я». Это лежит в основе античных мифов, где пиры были излюбленным способом проверки гостей, возможностью рассмотреть, на самом ли деле они бедные странники, которыми кажутся, или все же благородного происхождения. Это сложная ситуация, потому что подобные проверки противоречили священному закону гостеприимства – xenia, – который предписывал хозяину обеспечить безопасность гостя, а также потому, что на испытаниях, как правило, применяли запретные приемы, например, подавали человеческую плоть с целью выяснить, сможет ли ее распознать бог, предположительно сидящий за столом. Существует много версий мифа, некоторые утонченные, другие не очень. На оленьей охоте на Огигии, например, Одиссей получает несколько знаков того, что зверь – это человек, заколдованный Цирцеей, но узнает он об этом позже. Но чаще подобные вещи происходят намеренно. Мифический царь Ликаон, например, размышляет, не является ли новоприбывший гость на самом деле не кем иным, как богом Зевсом. Чтобы проверить, он пытается убить гостя во сне и подносит ему в качестве угощения
Но самый дурной проступок против богов и законов гостеприимства совершил Тантал, сын Зевса: он в качестве угощения предложил олимпийским богам плоть своего собственного сына Пелопа. Почуяв запах человеческой плоти, боги отказались ее есть – все, кроме богини Деметры: она отвлеклась, горюя по похищенной дочери Персефоне, и съела кусок того, что потом оказалось лопаткой Пелопа. Боги воскресили сына Тантала, но не смогли заменить лопатку, и Деметра создала вместо нее другую, цвета слоновой кости, с которой он прожил долгую жизнь. Тантал же был наказан в загробном мире, и эта кара дала основу английскому слову tantalizing [19] . Он навеки обречен стоять по горло в воде, под фруктовым деревом. Чувствуя голод, он тянется к ветвям, но дерево отводит их от него. Чувствуя жажду, он тянется к воде, но она утекает. Как часто бывает в греческой мифологии, наказание соответствует преступлению: тому, кто подает богам то, что они не должны есть, суждено вечно страдать от голода и жажды.
19
Этому слову соответствует русское выражение «муки Тантала», обозначающее страдания, вызванные невозможностью получить желаемое, несмотря на то что оно кажется достижимым.
Наказания самого Тантала было недостаточно. Это двойное преступление – убийство родственника и каннибализм были настолько отвратительны грекам, что они навеки прокляли семью Тантала: поколение за поколением было обречено на страдания, предательство и, в частности, семейные склоки – сыновей с матерьми, жен с мужьями, братьев с братьями. Пример Тантала настолько убедителен, что ситуация повторяется толь ко два поколения спустя. Двое сыновей Пелопа, Фиест и Атрей, занимаются темными делишками, обычными для мифической семьи: Фиест спит с женой своего брата и пытается свергнуть его с трона. В качестве мести Атрей убивает детей брата и подает их ему в качестве угощения, за исключением голов и рук, которые держит за спиной, чтобы упрекнуть брата в том, что он сделал. Это не единственный пример подобной мести: после того как мифический царь Терей насилует и калечит Филомелу, сестру его жены Прокны, обе женщины сговариваются убить его сыновей и угостить ими ничего не подозревающего отца. Оба эти мифа вдохновили Шекспира на создание пьесы «Тит Андроник», в которой протагонист Тит подает царице пирог, приготовленный из ее сыновей, изнасиловавших и покалечивших дочь Тита по тому же сценарию, что и Терей.
Хендрик Гольциус. Зевс превращает Ликаона в волка. Иллюстрация из книги Les M'etamorphoses d’Ovide (Haarlem, 1589). Музей искусства округа Лос-Анджелес
Эти истории – явные прототипы «Ветров зимы», финального эпизода шестого сезона сериала, в котором Арья Старк скармливает Уолдеру Фрею пирог, приготовленный из его сыновей, прежде чем перерезать ему горло. Популярная в Вестеросе сказка «Повар-Крыса» также напоминает миф об Атрее: главный герой служит поваром в замке Твердыня Ночи. Он убивает сына короля и скармливает его отцу, за что на него насылают проклятие: он становится крысой и поедает лишь собственных отпрысков. Бран даже говорит: «Боги прокляли его не за убийство или приготовление пирога из сына короля. Он убил гостя под своей крышей – этого боги не могут простить». Во всех этих случаях люди не знают, что едят, и это свидетельствует об их невежестве и невоздержанности, а также о человеческой уязвимости: даже самые обыденные вещи могут быть опасны, и, допуская оплошности и наживая врагов, мы очень рискуем.
В легенде об Атрее и Фиесте каннибализм пересекается с предательством брата – другой черты греческой и тем более римской мифологии. Братские узы считались если не священными, то, по крайней мере, основополагающими. Братья должны помогать и заботиться друг о друге, а близнецы в особенности. Хорошим примером образцовой братской любви были Диоскуры, отроки Зевса, братья Елены Троянской, которые так близки, что решают разделить бессмертие между собой, что, конечно же, означает, что им предстоит полгода быть мертвыми, а другие полгода – пребывать на Олимпе. Эта семья была сплоченной. Елена, находившаяся в Трое во время войны, с болью смотрит с высокой башни на явившихся за ней греческих воинов. Она рассказывает о них Приаму, своему свекру, и отмечает, что не видит братьев. Елена не знает, что они уже мертвы. Этот эпизод, в котором присутствует скрытая ирония, – читатель знает нечто, неизвестное персонажу, – подчеркивает факт тесных родственных уз: даже пренебрегнув священным институтом брака и став причиной смертоносной войны между двумя великими народами, Елена до сих пор помнит о своих братьях и желает увидеть их, даже наперекор ее новой семье. Именно в противопоставление этому идеальному примеру семейных отношений показана набирающая обороты вражда между Атреем и Фиестом, и она предстает как разрушающая сила. Как мотив каннибальский пир неизбежно вызывает интерес, что показывает выбор способа мести Арьи. Но помимо этого, он несет в себе большой поток предательства семейных или социальных уз: именно Уолдер Фрей планирует Красную свадьбу, к которой мы вернемся в конце главы, и этот кровавый обман приведет его на другой жестокий пир.
Братья
Первый пир в сериале проходит в доме лорда и леди Старк в честь короля и королевы, прибывших в Винтерфелл. В книге он описывается от лица Джона Сноу, бастарда Эддарда, который остро чувствует свой статус изгоя и в то же время наслаждается свободой, которую он ему дает. Сидящий на скамейке рядом с остальными молодыми оруженосцами, Джон исключен из круга семьи и отослан к ему подобным. Это понижение, однако, позволяет ему свободно напиться, в то время как его братья и сестры сидят «возле королевских детей рядом с помостом, где лорд и леди Старк принимали короля и королеву» (ИП). Мы снова видим социальное деление в действии: лорд и леди за самым высоким столом, их дети чуть ниже, а прочие граждане Винтерфелла заполняют зал. Взгляд Джона особенно важен, если учесть факт, что выпил он немало, и это подчеркивает его статус
Помимо позволения напиваться, Джон, будучи бастардом, имеет особый взгляд на события, происходящие внутри семьи лорда. Он занимает хорошее место – процессия проходит по залу мимо него, сидящего на скамье, и способен понимать людей: «Бастарду приходится все замечать, учиться читать истину, которую люди прячут за своими глазами» (ИП). И конечно, восприятие пира Джоном очень двойственно, что обусловлено, с одной стороны, избытком вина, с другой – особой проницательностью. Подобно пирам, процессии имеют символическое значение, так как представляют собой демонстрацию иерархии и социальных связей: тот, с кем я вхожу в комнату, так же определяет меня и мое место в обществе, как и тот, с кем я разделяю еду и напитки. В этом случае, однако, процессии имеют еще одну функцию: официально представить – или даже, возможно, конкретизировать наше впечатление, – основных персонажей и проблемы саги. Что же мы узнали из этого немного сумбурного вступления? Например, когда Эддард Старк приветствует королевскую семью, его впечатления основаны на жизненном опыте: он, конечно, помнит Серсею и ее братьев, но детей он еще не видел, их имена не были упомянуты, хотя всех уже представили друг другу: «Потом позвали детей, их представили, и обе стороны одобрили молодежь» (ИП). Но внимание Эддарда приковано к Роберту, толстому и благоухающему, ни чем не напоминающему молодого сильного узурпатора, с которым он покинул Штормовой Предел. Подобно отцу, Джон увлеченно разглядывает людей, но, в отличие от него, слишком погрязшего в воспоминаниях о героическом прошлом, бастард представляет новое, молодое поколение, и его взгляд обращен в настоящее. Поэтому, когда Старки с королевской семьей входят в зал, нам представляется возможность не только узнать принятое в Вестеросе положение вещей, но и, подобно Джону, инстинктивно понять, что оно обманчиво. Как покажут последующие события, когда Эддард заплатит за все, взгляд бастарда Джона более точен и восприимчив, чем искаженные представления, созданные давними воспоминаниями и утраченными традициями.
Первыми в залу входят лорд Старк и королева, за ними следуют леди Старк и король. Такой порядок имеет очевидный смысл: Эддард Старк – лорд Винтерфелла и поэтому входит первым. Но Роберт – король, и его позиция на втором месте предупреждает нас о дальнейших событиях: история «Игры престолов» на самом деле не о Роберте, но о том, что происходит вокруг него и из-за него. Сам Роберт, его восстание и загадочная любовь к Лианне Старк – призрачны и играют второстепенную роль, настоящие протагонисты здесь, по крайней мере, в этой части, – Нед и Серсея. Роберт и Кейтилин, каждый по-своему, обречены быть на втором плане, позади. На самом деле реакция Джона на Роберта точно такая же, как и у его отца: он видит «толстяка, краснолицего, заросшего бородой, взмокшего под всеми шелками» (ИП). Не имея воспоминаний, Джон видит короля таким, какой он есть, человеком из прошлого.
Следом идут дети во главе с малышом Риконом, который с достоинством трехлетнего ребенка остановился поприветствовать Джона, но его заставили вернуться на место. Согласно книжной версии, судьба Рикона до сих пор окутана тайной, но его видное место здесь предполагает, что юный Старк может снова вернуться и сыграть важную роль, хотя в телевизионный версии все совершенно иначе – Рикон умирает в конце шестого сезона. За ним следуют три пары: Робб и Мирцелла, Арья и Томмен и, наконец, Санса и Джоффри. Никто из них Джону не нравится, ни один из трех королевских детей и даже Робб, отношения с которым только начали налаживаться, не избавлен от нападок: Мирцелла, оказавшаяся застенчивой, кажется Джону пресной, а Робб, практически без эмоций, глупо наслаждается ее восхищением. Волосы Томмена длиннее, чем у Арьи, и он кажется пухлым. Джоффри безразличным взглядом смотрит на главный зал Винтерфелла, что не нравится Джону, но Санса тем не менее выглядит увлеченной им. Эта небольшая процессия показывает вещи, которые станут причиной последующих событий и в значительной степени затронут дом Старков: Робб наслаждается вниманием женщин, Арья больше похожа на мальчика, чем на девочку, суждения Сансы не заслуживают доверия. Эти мелкие, но важные черты детей определят события, которые произойдут в дальнейшим с каждым из них.
Красная свадьба
Наконец мы добрались до Красной свадьбы – примера, возможно, самого жестокого предательства, переходящего все границы. На самом деле, Красная свадьба является контрмерой: Робб Старк женился на Джейн Вестерлинг, тем самым нарушив обещание взять в жены одну из дочерей Фрея. Когда он приходит просить прощения, Фреи мстят ему с помощью Ланнистеров. Но Старки являются в замок Близнецы не только для того, чтобы загладить вину – им нужна поддержка Фрея по тактическим и стратегическим причинам, так как, пока Робб воевал на западе, Винтерфелл пал из-за предательства Теона Грейджоя и железнорожденных. Но Старкам нечего предложить, так как Робб уже женат и не намерен бросать жену ради одной из Фреев. Вместо себя он предлагает своего дядю Эдмара Талли. В этом смысле Красная свадьба является не единичным случаем предательства, а, скорее, последним событием в череде обманов и вероломств с обеих сторон. Каждый присутствующий на Красной свадьбе настороже: Кейтилин Старк уверена, что в Близнецах их ждет опасность, но она даже не подозревает о ее масштабе. Поэтому она обеспокоена, что лорд Фрей должен предложить им хлеб и соль, принимая их как гостей в своем доме, и чувствует себя в безопасности, когда они наконец пьют вино лорда Фрея и едят его хлеб: «Кейтилин, пригубив свою чашу и надкусив хлебный ломоть, почувствовала себя намного лучше. „Теперь нам нечего опасаться“, – решила она» (БМ). Как уже упоминалось выше, в Древней Греции закон гостеприимства назывался xenia и почти во всем древнем мире считался священным, своего рода столпом, на котором держалось общество многие поколения. Нарушить xenia было святотатством, поэтому на Фреев посыпался град обвинений на религиозной и моральной почве. Нарушение священных обязанностей, касающихся пищи и гостеприимства, обосновывает тот факт, что Уолдер Фрей в конце концов нарушит табу и непреднамеренно отведает плоть своих сыновей, что станет окончательным и бесповоротным актом мести и поставит точку в череде предательств.