Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала
Шрифт:
Два дня спустя, провожая западные военные миссии, взволнованный Ворошилов сказал о том же и адмиралу Драксу: «Выходит, нам следовало бы завоевать Польшу, чтобы предложить ей нашу помощь, или на коленях попросить у поляков соизволения предложить им помощь? Наше положение было невыносимым». Дракс и британский атташе в Москве полковник Рой Файрбрейс сочли это проявление эмоций со стороны Ворошилова «искренним»[34].
Через несколько часов после того, как Бек напомнил польским послам об отказе Варшавы пропустить через территорию страны части Красной армии, Советский Союз и Германия подписали договор о ненападении, который, по признанию польского историка Э. Дурачиньски, «не просто не был должным образом оценён
В ситуации конца августа 1939 г. здравомыслящие политики понимали, что нападение Германии на Польшу произойдёт в ближайшие дни. Гораздо сложнее было спрогнозировать, как долго продлится война между ними и как поведут себя Лондон и Париж, давшие Варшаве свои гарантии. В любом случае, заключая с Германией договор о ненападении, Сталин и Молотов думали не о разделе Польши[36], а о том, как обезопасить, хотя бы на время, свою страну и народ от германской агрессии. Небезразлична им была и судьба украинцев, белорусов и евреев, живших на захваченной Польшей территории Западной Украины и Западной Белоруссии.
Подписав 23 августа договор о ненападении, советское руководство обезопасило страну от угрозы войны на два фронта — конфликт с Японией на Халхин–Голе ещё продолжался. К тому времени пакты о ненападении с гитлеровской Германией уже имели Великобритания, Франция, Дания, Латвия, Литва и Эстония. Примечательно, что каяться за это никто из них никогда не собирался и не собирается. Нет причин для самобичевания и у нас[37]. Советско–германский договор о ненападении, давший Советскому Союзу почти два года для подготовки к решающей схватке с нацистской Германией, достоин объективной оценки, а не осуждения и проклятий[38].
* * *
Название статьи «Сто дней до войны» не стоит понимать буквально — период, проанализированный в представленном на суд уважаемых читателей сборнике статей, шире. Некоторые из авторов, чьи темы того требовали, обращались к событиям, происходившим задолго до весны 1939 г. Тем не менее главное внимание в книге уделено событиям предвоенных весны и лета. Вторая мировая война в сборнике не исследуется, поскольку она — предмет отдельного разговора.
Статья д. и. н. В. В. Марьиной «Расчленение Чехо–Словакии (март 1939 г.): реакция в мире» стала хорошим мостиком от сборника «Мюнхен-1938: Падение в бездну Второй мировой» к нашему новому коллективному труду. В. В. Марьина показала, какой была реакция правительств наиболее влиятельных стран мира на исчезновение с политической карты Европы целого государства и на превращение чешских земель в протекторат Богемия — Моравия.
Ещё 14 марта, накануне ввода германских войск в Прагу, отмечает автор статьи, словацкий сейм, «поставленный перед альтернативой — оккупация или самостоятельность, единогласно проголосовал за второе, хотя это вовсе не означало, что все депутаты являлись искренними сторонниками принятого решения». Так появилась формально независимая Словакия, руководство которой находилось под бдительным присмотром Берлина. Третья составная часть послемюнхенской ЧехоСловакии, Подкарпатская Русь, также провозгласила свою независимость. Однако сразу вслед за этим с согласия Гитлера она была оккупирована венгерскими войсками и включена в состав Венгрии.
На захват чешских земель нацистской Германией Москва отреагировала нотой, которая, как отмечает В. В. Марьина, «привлекла к себе внимание мировой общественности чёткостью и бескомпромиссностью формулировок». Свой протест выразили также Лондон и Париж. Однако сделано это было для «галочки». Очень скоро они перестали вспоминать о событиях 14—15 марта 1939
Три статьи в сборнике, авторами которых являются Д. С. Буневич, К. В. Шевченко и А. А. Киселёв, посвящены Польше. И дело не только в том, что с нападения Германии на Польшу началась Вторая мировая война. В контексте разговора об её предыстории важно подчеркнуть неоспоримый факт — политический курс руководства Польши способствовал агрессивным замыслам Гитлера в Европе.
2019 год отмечен не только 80-летием начала Второй мировой. В январе исполнилось 85 лет «пакту Липского — Нейрата» — важнейшему событию на пути развязывания Второй мировой войны. 26 января 1934 г. министр иностранных дел Третьего рейха Константин фон Нейрат и польский посол Юзеф Липский подписали в Берлине Декларацию о неприменении силы между Польшей и Германией. Д. С. Буневич в статье «Польша весной и летом 1939 года» отмечает, что польско–германский договор, заключённый всего через год после прихода Гитлера к власти, стал «основой сотрудничества Берлина и Варшавы в 1934—1938 гг.». В декларации отсутствовало стандартное для такого рода документов положение о прекращении действия в случае начала вооружённого конфликта одной из договаривающихся сторон с третьей державой, что позволяет трактовать «пакт Липский — Нейрат» как скрытую форму союза[39].
Польско–германское сотрудничество было весьма долгим и разносторонним. 27 сентября 1934 г. в Женеве Бек вручил министру иностранных дел Франции Луи Барту памятную записку, в которой была изложена негативная позиция Варшавы в отношении Восточного пакта[40]. А на следующий день начальнику канцелярии Барту по указанию Бека передали ноту следующего содержания: «Польша заявляет о своей воле связать отныне свою судьбу с судьбой Германии и отвергнуть проект Восточного пакта»[41]. Польша благосклонно отнеслась к захвату Гитлером Австрии. Кульминацией польско–германского сотрудничества стало участие Варшавы в разделе Чехословакии. Вплоть до 1 сентября 1939 г. Польша была тем шлагбаумом, который препятствовал политике «коллективной безопасности». В 1938 г. польские власти сделали все, чтобы Красная армия не смогла помочь Чехословакии. В 1939 г. Варшава отвергли предлагавшуюся Кремлём помощь против Германии. Расплачиваться на недальновидную и безответственную политику Бека и К° пришлось простым полякам.
Признавая то, что провал переговоров военных миссий Великобритании, Франции и СССР летом 1939 г. в Москве имел много причин, Д. С. Буневич пришёл к выводу, что «позиция Польши и её отказ даже обсуждать вопрос о проходе Красной Армии делал практически невозможным заключение полноценного и равноправного соглашения, направленного на усмирение германской агрессии. А если предположить, что западные державы и не слишком стремились к достижению компромисса с СССР, то польская позиция давала им прекрасную возможность сорвать переговоры чужими руками».
Важную и не утратившую актуальности тему поднял белорусский историк д. и. н. К. В. Шевченко. Как известно, в 1939 г. граница между Польшей и СССР проходила всего в 30 км к западу от Минска, который был тогда приграничным городом. Такие крупные города нынешней Белоруссии и Украины как Барановичи Брест, Пинск, Гродно, Львов, Луцк и Ровно, являлись глухой польской провинцией и имели польский культурно–языковой облик. Главными фигурами здесь были польский чиновник, польский офицер и польский учитель. Практически половина территории нынешней Белоруссии и значительная часть Украины находились до 17 сентября 1939 г. в составе Польши. Белорусское и украинское население этих земель подвергалось жёсткой ассимиляционной политике со стороны Варшавы, которая воспринимала восточнославянские национальные меньшинства как «этнографический материал», уделом которого является полонизация.