Антология Бессмертных. Том первый
Шрифт:
– Нам нужен мир, Ровалонд. Рассказывай, как все началось.
– А чего тут говорить? Все как на духу, значится. Сижу я на пенсии, никого не трогаю, места тут тихие, дивные. Куча баров, таверн и девиц, хе. И вот лет пять назад явилось оно! Услада мушиная! Сначала тихо себя вел. Маленький алтарь поставил, люди к нему ходили, девочки опять же. Я и не возникал. А чего? Тут немного тихо было, иногда скучно, а тут паломники забегали, и веселее стало. А потом он храм отгрохал, да еще какой! Два этажа! Все из мрамора! И еще, падла такая, колокол поставил! Свистульки ветряные!
Вирах вскочил и завизжал, словно божественный глас его превозмог барьеры бренной скорости звука:
– Ложь и клевета! Я требую немедленно изничтожить это отребье! Дабы прекратить поливать мое величественное имя помо…
– Шшш… – Ми Пато приложил палец к своим губам, и окуляры маски засияли, а благородный бог охватил дланями благословенными свое горло белое и в немоте зашевелил губами, неспособный разглагольствовать во имя свое.
– Слышь, хы, начальник, я это… Тут подумал, – демон хитро подмигнул Учителю, – если этой штуковине научишь, то мы тихо-мирно разойдемся, без побоев.
Ми Пато пронзил взглядом Ровалонда, а тот съежился и притих.
– Я слушаю, продолжай.
Бес громко сглотнул и продолжил:
– Так вот. Он после этого еще и сам петь начал. А со вчерашнего дня вообще не умолкал, да еще и глянь на мой дом! А подвал с бочонками?! Затопил, представляешь, начальник! Тут мои нервы и сдали.
Учитель смотрел то на Ровалонда, то на Вираха. Он думал долго, но никто ему не мешал. Приняв решение, Ми Пато вынес вердикт.
– Ты, Вирах, демонтируешь часть сооружения, а именно то, что указал в качестве раздражителей Ровалонд. Все музыкальные приборы. А затем нормализуешь микроклиматические условия здесь, в его жилище. А ты, Ровалонд, постарайся это время перетерпеть и не зашиби его, а то нам придется применить некоторые санкции. – После этих слов Гектор громко хрустнул пальцами. Учитель продолжил:
– И еще, Вирах, ты тут погоду мутишь по всему району, жители толпами жалобы шлют в столицу, давай прекращай и наводи порядок. Иначе нам придется передать твои обязанности матушке-природе. – После этих слов костяшками уже хрустнул Фицджеральд. – Когда торгуешь погодой, торгуй в пользу посевов, а не засухи. Дождик там подкинь или, наоборот, чуток присуши почву. Но не уничтожай урожай.
Ровалонд молча смотрел на шарик, а Вирах, рассерженный таким пренебрежением к его персоне, хотел было вспыхнуть злостью.
– Слышь, божок, – Ровалонд подал шар в руки Вираха, – бери и шар, и прогноз погоды. Я знаю, что ты еще тот меркантильный гаденыш, но у меня есть идея и предложение для пакта перемирия.
Вирах задумался, но принял шар.
– И вообще, у вас же может быть организован неплохой союз. Ну или разъезжайтесь, ваше соседство – крайность, которая ведет к одной из этих крайностей. В общем, это сами думайте. Но вы должны оба постараться для жития в мире.
Демон согласно закивал. Вирах вскинул голову и открыл было рот, чтобы оспорить,
Повозка шла медленно. Лошадь Гектора наслаждалась утренним теплом рассвета и свежестью росы. Учитель, сидя в телеге, начищал плащ, накинув цилиндр набекрень, а Гектор придерживал вожжи. С самого рассвета Гектор расспрашивал Учителя о нем и Фицджеральде, так, чтобы убить время. После очередного типичного ответа Ми Пато наступила неловкая тишина.
Гектор тяжко вздохнул и нахмурил брови, он некоторое время размышлял, теребя вожжи в руках.
– То есть тебя не обижает, когда тебя называют чародеем, колдуном, вестником, гадом, иродом и так далее? Тебе вообще плевать на то, как тебя зовут?
– Именно, я скорее напрягусь и занервничаю, если кто-то угадает мое имя и начнет им активно пользоваться.
– А насчет вашего образа жизни? Вы вроде помогаете и спасаете, однако при всем этом нарушаете законы миров, в которые вы вмешиваетесь с благой, как ты говоришь, целью.
– Если ты про мои методы с применением изъятия некоторых стратегических объектов политических держав, то тут поспорю. Государственное законодательство – да, я нарушаю, однако морально-этические нормы соблюдаю.
– И где же мораль в воровстве?
– Смотри глубже, мой друг. – Учитель вытянул руку и начал складывать пальцы, отсчитывая факты: – Во-первых, я, воплощая свои планы публично, мотивирую державы объединиться против общей угрозы – меня. При этом, учитывая их стремление завладеть преимуществом над оппонентом, располагаю краденое в различных точках на карте. Во-вторых, я – аккуратно, конечно, – вмешиваюсь во внутригосударственные дискуссии по поводу ведения действий военной кампании и операций по спасению национального достояния. Как тогда в Диифе, когда пришлось тот памятник Барона тырить. Тяжелый, зараза, он на меня трижды падал.
– Он же девять метров высотой!
– А я почти целых два метра! И что? Не раздавил же. Так вот, тогда мне пришлось напрямую сообщить Барону, чтобы он ограничил свою агрессию в сторону, на тот момент еще обособленного, некоего западного государства. И это сработало! А статую я вернул.
– Далеко не идеальная стратегия.
Ми Пато перелез к Гектору.
– Согласен, однако действенная, и нормы морали рано или поздно возвращаются к своим хозяевам.
Учитель достал бутыль из телеги и передал Гектору. Тот, не мешкая, выдернул пробку зубами и приложился.
Около получаса они ехали молча мимо лугов и полей, мимо маленьких рощиц. На полях трудились крестьяне, на лугах – пастухи, а в рощах – все, кому было лень. Однако мир жил, и все шло своим чередом. Учитель внимательно рассматривал все, что было вокруг. Гектор же, вздыхая и отпивая из бутыли, вел лошадь.
Дорога всегда прочищает голову и как-то своеобразно направляет мысли, словно по собственной инерции.
– Почему ты выбрал вместо теплой уютной таверны дорогу?
Ми Пато крутил в руках палочку, погружаясь в раздумья.