Антология «Битлз»
Шрифт:
Джордж: «Новый альбом стал отражением поездки в Индию и всего, что случилось после выпуска «Сержанта Пеппера». Большинство песен мы написали в Ришикеше, под впечатлением от слов Махариши.
Когда мы вернулись, стало ясно, что песен у нас больше, чем нужно для обычного альбома, и «Белый альбом» стал двойным. А что еще можно было поделать, если у нас было так много песен, от которых надо освободиться, чтобы писать следующие? Мы все были самолюбивы, а многие песни следовало бы либо отложить, либо издать как вторые стороны синглов. Но если бы такое решение было принято, бутлегов стало бы гораздо больше — туда вошли бы песни, не попавшие в альбом».
Джон:
Мой период увлечения электроникой и насыщенными аранжировками прошел, мои песни на двойном альбоме звучат предельно просто. Он стал прямой противоположностью «Сержанту Пепперу», в то время я предпочитал именно такую музыку» (71).
Джордж Мартин: «Во время работы над «Magical Mystery Tour» я понял, что со свободой, которую ребята имели при записи «Пеппера», мы немного переборщили, потому что, вообще-то, их ум не был достаточно дисциплинирован. Обычно выдвигалась основная идея, а во время записи ее отшлифовывали, придавали ей законченность, что иногда выходило не слишком удачно. Во время завершения работы над «Белым альбомом» я иногда критиковал их, но это была лишь легкая критика.
Я считал, что лучше будет записать отличный одинарный, а не двойной альбом, но они настояли на своем. Думаю, он мог бы получиться потрясающим, если бы мы сделали его более сжатым и сконцентрированным. Множество моих знакомых все-таки считают этот альбом лучшим из всего, что записали «Битлз». Позднее я узнал, что благодаря записи всех этих песен они быстрее выполнили обязательства по контракту с «EMI».
Ринго: «Двойной альбом получился вместительным, но я согласен: нам следовало выпустить вместо него два отдельных альбома: «белый» и «совсем белый».
Пол: «Похоже, люди считают, что все, что мы говорим, что мы делаем или о чем мы поем, — это политические заявления, но это не так. В конце концов, это всего лишь песни. Может быть, какие-то из них и заставят кое-кого задуматься о чем-то, но мы всего лишь исполняем песни» (68).
Джордж: «Я написал песню «While My Guitar Gently Weeps» («Пока моя гитара нежно плачет») в доме моей матери, в Уоррингтоне (в духовном доме Джорджа Формби). Я думал о китайской книге «И-Цзин», «Книге перемен». На Западе многое приписывают совпадениям — просто так уж вышло, что я сижу здесь, ветер развевает мои волосы, и так далее. Но с точки зрения жителей Востока, все происходящее предопределено, а совпадений не существует — каждая мелочь подчинена какой-то цели.
«While My Guitar Gently Weeps» стала простым исследованием, основанным на этой теории. Я решил написать песню о том, что первым увижу, открыв какую-нибудь книгу, — она должна быть связана с тем моментом, тем временем. Я выбрал книгу наугад, открыл ее, увидел слова «нежно плачет», отложил книгу и взялся за песню.
Мы пытались записать ее, но Пол и Джон настолько привыкли быстро штамповать свои песни, что временами им было трудно отнестись серьезно к моей и записать ее. Ничего не вышло. Они не восприняли ее всерьез, я не надеялся, что они вообще согласятся записывать ее, поэтому в тот вечер я вернулся домой с мыслью: «Какая досада!» — потому что знал, что песня удалась.
На следующий день я ехал в Лондон с Эриком Клэптоном и спросил его: «Чем ты сегодня занят? Почему бы тебе не съездить со мной в студию и не записать эту песню?» Он ответил: «Нет, нет, я не могу. Никто не должен участвовать в записях песен «Битлз»,
И он пришел. Я объявил: «Эту песню с нами будет записывать Эрик», — и не прогадал, потому что все стали стараться. Пол сел за пианино, сыграл неплохое вступление, все отнеслись к работе более серьезно. (Похожая ситуация возникла позднее, когда на записи «Let It Be» появился Билли Престон, и все будто опомнились. Появления чужака среди нас было достаточно, чтобы отрезвить каждого из нас.)
Пол: «Мы и прежде приглашали музыкантов: Брайан Джонс сыграл потрясающее соло на саксофоне (в песне «You Know My Name»), мы использовали флейту и другие инструменты, но никто, кроме Джорджа (и иногда Джона и меня), никогда не играл у нас на гитаре.
Эрик появился в студии, он был очень славным, покладистым, тихим и играл отлично. Он увлекся, а вместе с ним и все мы. Это и вправду было здорово. Его стиль как раз подходил для этой песни, и, я думаю, Джордж поступил правильно, пригласив его. Джордж поступил удивительно благородно, ведь он мог бы сыграть эту песню сам, и она стала бы его хитом».
Джон: «Песня «Happiness Is A Warm Gun» («Счастье — это теплый ствол») стала еще одной из тех, которые запретили передавать по радио: кто-то решил, что речь в ней идет о наркотиках. Но все было иначе: я увидел рекламу оружия и решил, что песня об этом получится потрясающей. Героин тут ни при чем. Джордж Мартин показал мне обложку журнала со словами: «Счастье — это теплый ствол». Я решил, что это потрясающая, по-настоящему клевая фраза. Теплый ствол означает, что оружие только что выстрелило (71).
Песня мне нравится. По-моему, она красива. Мне нравится все, о чем говорится в ней. Я объединил в ней три абсолютно разные песни, в ней один вид рок-музыки как бы сменяет другой» (70).
Джон: «Мы только что записали две песни. Второй стала первая песня Ринго. Он сочинил ее сам во время летаргического сна» (68).
Ринго: «Я сочинил песню „Don't Pass Me By“ („He проходи мимо меня“), когда сидел дома. Я умел брать всего три аккорда на гитаре и три — на пианино. Я часто бренчал на пианино просто от нечего делать, а потом, когда начинала появляться мелодия и возникали слова, я продолжал работу. Так все и случилось: я просто сидел один дома и придумал „Don't Pass Me By“. Мы сыграли ее в стиле кантри. Было здорово записывать мою первую самостоятельную песню. Такое запоминается надолго. Все старались мне помочь, а лучше всего звучал скрипач, игравший в стиле кантри. А еще я спел песню Джона „Good Night“ („Доброй ночи!“). Впервые я услышал ее только через несколько лет и понял, что она не так уж и плоха, но, похоже, я слишком нервничал, когда пел ее. Мне действительно тогда пришлось изрядно потрудиться».
Джон: «Glass Onion» («Стеклянная луковица») — это моя песня, одна из никчемных, этакая а-ля «Морж», подражание всему тому, что я уже написал. Я вставил в нее слова «моржом был Пол», только чтобы всех немного озадачить. Я мог бы написать: «Фокстерьер — это Пол». Это просто поэзия (80). Мне было смешно, потому что о «Пеппере» наговорили много непонятных слов, — проиграй ее задом наперед, и окажется, что ты стоишь на голове, и так далее.
В то время я еще был без памяти влюблен в Йоко. Я думал: «Скажу— ка я что-нибудь приятное Полу, объясню, что все в порядке, что за все эти годы он неплохо потрудился, не давая нам разбежаться». Он пытался сохранить группу, и все такое… Вот я и хотел сказать ему что-нибудь. Я думал: «Пусть группа достанется ему, у меня уже есть Йоко. И спасибо, на тебя можно положиться» (70).