Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин
Шрифт:
(не самая веселая сказка)
Жила-была одна Шапочка. Она была Красная, поэтому жили они бедно.
А бабушка у них была спекулянтка, жила богато. Нет! Богато никто не жил. Бабушка жила средне.
Вот
— Бабушка жадная, а мы нет. Пошлем ей немного пирожков, кооперативных.
Красная Шапочка сложила пирожки в корзинку, пошла к бабушке.
Только во двор вышла, навстречу ей рэкетиры, трое, из ее же класса ребята, четвертый — директор школы Змей Горынович Трехголовый.
Ну, конечно, изнасиловали ее, то да се, пятое-десятое. Слово за слово, узнали про бабушку, схватили корзинку, бросились бежать — впереди Змей Горынович на длинных ногах, за ним ученики на коротких.
По дороге один ученик съел пирожок и отстал.
Бабушка в это время на кухне у себя сидела, самогон пила. Плохо видела — мимо рта ни разу не пронесла. Вдруг стук к ней страшенный — изба ходуном ходит, посуда сама на пол валится.
— Кто там? — спрашивает бабушка пьяным голосом.
— Да это же я, твоя внучка, — говорит хитрый Моисей Гуринович.
Бабушка открыла дверь ей, вестимо, сразу кляп в рот, утюг к животу и в мешок.
Тут слышат, кто-то ключом в замок тычет, бросились в постель, притворились бабушкой.
А это как раз была Красная Шапочка. Увидела она свою бабушку, спрашивает:
— Чего это у тебя три-то головы?
— А того, — говорит бабушка, — у меня три головы, что сейчас время такое, всем надо запасаться впрок.
— А чего у тебя шесть-то ног?
— А того, — говорят три головы, — шесть ног, чтобы как выкинут что-нибудь в магазине, успеть быстрее всех.
— А чего у тебя шесть-то рук?
— А того шесть рук, чтобы дурочки не вырывались.
Выскочили они тут из-под одеяла, схватили Шапочку, отправили к бабушке и скорее на улицу.
А на улице уже давно комендантский час. Патруль их останавливает, говорит:
— Жизнь или кошелек?
Рэкетиры побросали все и бежать без оглядки. Патруль развязал мешок — оттуда бабушка с внучкой.
Ну, конечно, изнасиловали их, то да се, пятое-десятое, спрашивают:
— Как же вы, родимые, в мешок-то попали?
— А так вот и так.
Ну вещи их себе забрали, а Бабушку с Шапочкой отпустили с миром.
— Свет не без добрых людей, — сказала Бабушка.
Шапочка улыбнулась и помчалась скорее домой.
А пока Шапочка к бабушке ходила, папа ее маму выгнал, привел новую маму.
Новая мама выгнала Шапочку, потому что так всегда делали, а старая мама отказалась от нее, потому что так сейчас стало модно.
Но уже Шапочка знала, что мир не без добрых людей, и не испугалась жить одна.
Она поступила в проститутки, очень старалась и начала хорошо зарабатывать. Стала жить-поживать, много-много добра наживать.
Чего и вам
(сказка)
Шел мужик по дороге. Шел, шел, шел, шел, шел, шел, шел, шел — долго шел. Еще немного прошел — чувствует: завелась в нем нужда, так себе нуждишка, ничего особенного, но все-таки.
Свернул он в лес, в кусты, приготовился избавиться от нужды, вдруг кто-то громко над самым ухом:
— Стой!
Оборачивается мужик, видит — поляна. На поляне сидят все партии, которые у нас есть: коммунистическая, демократических много, лейбористы там, ну где всех упомнить, партий пятьдесят, чтобы не соврать, или около того.
— Чего ты хочешь, мужик? — спрашивают.
— Да я вот, — простая его душа, — по малой нужде.
— Погоди, — ему говорят, — не торопись, сейчас момент судьбоносный.
Сгрудились тут же, стали спорить, как помочь мужику в его нужде, справится ли он сам, так ли все сделает, как надо, или он свой путь найдет неповторимый.
Сошлись на том, что для начала надо издать Указ о помощи мужику в случае нужды.
Мигом создали комиссию (восемь подкомиссий), издали закон, где подробно расписали, что надо делать мужику в случае нужды (права там, обязанности).
В ту же секунду отправили закон к Президенту на подпись, и уже будто бы подписал он, но тут случился с мужиком детский грех.
Срамота, конечно, но зато стало окончательно понятно, что не воспитан он, ленив и пьет много.
А отчего ж еще с великим народом детский грех может случиться?
Три часа живу без Родины. Не дай бог кому! Не дай бог!.. Память отшибло.
Стою на улице; голова ясная, но кто я? Где я?! Речь понимаю, сам говорю свободно, на каком языке, не знаю. Спросить боюсь, неизвестно, что за режим у власти.
Стал вычислять. «Посмотрю, — думаю, — вокруг. Если много зданий древних, величественных, если кругом памятники, статуи, фонтаны, то я в Италии, итальянец сам. Если все в стиле модерн, огромные площади, широкие проспекты, много света, воздуха, то я в Бразилии».
Посмотрел вокруг — первое впечатление… Строили или с похмелья, или вообще не просыхая, потому что криво даже по горизонтали. Точно, это не Италия и не Бразилия. Тогда где я, кто я?
И тут меня осенило. Просто же узнать — прислушаться к людям. Если говорят исключительно о возлюбленных, то я в Испании. Если сплошь о любовницах, то во Франции.
Прислушался… Говорят только о матери. «Вхожу в министерство «твою мать», секретарша «ее мать» на месте, а самого «его мать» нету. Жду «мою мать», идет «его мать» — был в Президиуме «их мать», на приеме королевы «Ее Величества мать». Говорит: «Твою мать!.. И отца… и сына, и святага духа… и пролетариев всех стран их гегемона мать».