Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Он вскинулся весь сразу: вскочил с кресла, стукнул по полу своей палкой, нацелив на меня вставшую дыбом бороду, как дуэльный пистолет. И завопил, не то спрашивая, не то констатируя, не то обвиняя:
— Вы прослушиваете мой телефон?!
— Прослушиваю, — подтвердил я спокойно. — И если я прослушиваю, значит, и еще кто-то может — при современном уровне техники это раз плюнуть. Уезжайте. Хотите, прямо сейчас отвезу вас в аэропорт? Мыло и зубную щетку купите по дороге.
Но Эльпин уже успокоился — так же внезапно, как взвился. Посмотрел на меня холодно и даже слегка иронично, только бородка, продолжая упрямо топорщиться, выдавала его состояние.
— На Востоке у меня был друг, который всю жизнь придерживался принципа: надо сидеть на пороге своей хижины и ждать, когда мимо пронесут труп твоего врага. Так вот там его однажды и убили. Прямо на пороге.
Он по-солдатски повернулся через левое плечо, гордый коротышка, тяжелый и неподатливый, словно кусок базальта, и вышел, только что не чеканя шаг.
Я, как и вчера, выскочил следом проводить его — мне очень не нравилось, что он шляется по нашему двору без своей охраны. Но снова до самого подъезда обошлось без происшествий. Он вошел в парадное, до меня донесся звук хлопнувшей двери лифта, и освещенная люлька с пассажиром тихонько поползла вверх. Вот тут-то все и случилось.
Как будто огромная дикая кошка фыркнула у меня над ухом.
Потом вылетела из-за спины короткая стрела оранжевого пламени, точно кто-то запустил гигантскую шутиху. И эта шутиха, прочертив светящийся след в ночном воздухе, на полном ходу пробила остекление лестничной клетки и врезалась в кабину лифта.
Взрыв был такой силы, что, наверное, на полминуты я напрочь потерял способность видеть. А когда открыл глаза, перед ними все еще вращались разноцветные круги, но сквозь них я все равно мог рассмотреть только черные клубы дыма и языки рвущегося наружу пламени.
Судя по всему, это даже был не обычный гранатомет, здесь, пожалуй, саданули прямо противотанковым управляемым снарядом. Оглушенный и ослепший, я на этот раз и не подумал куда-то бежать, искать укрывшегося за трансформаторной будкой киллера. Надоело.
По-моему, я был просто слегка контужен. Надоело, надоело, то ли крутил я в голове, то ли вслух бормотал, бредя по двору к своему парадному вдоль темного, вдруг ставшего мертвым Стеклянного дома. Наверное, ракета повредила систему электроснабжения — ни в одном окне не горел свет. Под ногами хрустело — это, видимо, были осколки вылетевших из рам стекол. Надоело. И казалось, уже ничто не сможет в эту минуту заставить меня остановиться, заинтересоваться, повернуть голову.
Но смогло. Заставило.
Прямо мне навстречу во двор въезжал кортеж из «мерсе-деса-600» и двух джипов. Это чета Забусовых возвращалась после посещения культурного мероприятия. Нет, у меня не возникло порыва подойти, что-то сказать, может быть, выкрикнуть. Однако и пройти дальше своей дорогой не мог — ноги не несли. Я просто встал в нескольких десятках метров.
Стоял и смотрел.
Как обычно, «мерседес» остановился прямо у подъезда. Джипы перегородили подходы слева и справа, упершись железными лбами в кирпичные клумбы. В свете автомобильных фар я видел, как выскочили наружу бодигарды, как главный произвел свои обычные манипуляции с зонтиком, и наконец появился сам хозяин. Но на сей раз он вопреки обыкновению не порскнул сразу в дверь, а чуть задержался, оглядывая бушующий невдалеке пожар, словно Нерон, взирающий на подожженный им Рим. Впрочем, длилось это не более пары секунд. Забусов сделал приглашающий жест супруге, она тоже вылезла из машины и направилась к парадному. В этот момент мир и взорвался
Странно, но самого взрыва я так и не услышал. Только увидел сверкнувший с двух сторон от подъезда нестерпимый свет, потом огонь, плеснувший, как из горящей цистерны с бензином, и летящий по воздуху, словно подхваченный ураганом спичечный коробок, забусовский «мерседес». Вслед за этим все накрыла взрывная волна, сбила с ног, потащила, поволокла, засыпала комьями земли, осколками стекла и кирпича, ошметками человеческого мяса...
Много позже я, все еще слегка пошатываясь, стоял позади толпы зевак в мигании жуткого, как в покойницкой, синего света множества фонарей на крышах пожарных, милицейских, аварийных и реанимационных машин, пытаясь разобраться, что же случилось. По всему выходило, что радиоуправляемых бомб было две — в каждой из смахивающих на кладбищенский цоколь клумбе по бокам подъезда. И тротила тот, кто их туда засунул, не пожалел: по моим самым приблизительным оценкам рвануло килограммов на пять-шесть.
Все эти вполне прозаические мысли странным образом соседствовали с другими, более, если можно так выразиться, патетическими. Спешно подтянутыми переносными прожекторами кооператив «Луч» осветили с разных концов, и открылось удивительно печальное зрелище: темный, безглазый, лишившийся главного своего украшения, он выглядел, словно пережил тяжелую войну. Впрочем, так оно, если вдуматься, и было.
Проклятие Колченогого Баптиста все-таки сбылось. Стеклянный дом раскололся. И не устоял.
27. Хода нет
Верка, конечно, слышала взрывы, крики, вой сирен, да и дым пожарища долетал до окон моей квартиры, но все это, похоже, не произвело на нее никакого впечатления. Она все так же лежала на кровати, уставившись в потолок, и даже мое сообщение, что она теперь, по всем признакам, осталась едва ли не единственной (если не считать малолетнего эльпинского сынка-наркомана) наследницей миллионного состояния, не взволновало ее. Это была натуральная депрессия.
Впрочем, у меня наблюдалось похожее состояние. Выпив целый стакан коньяка, мне все-таки удалось в конце концов заснуть рядом с Веркой. Но утром я проснулся все в том же хмуром настроении да еще с больной головой. Ее же, напротив, нашел уже на ногах, раскрасневшуюся и возбужденную.
— Я только что звонила в больницу. Дядя Глеб ночью умер, — выпалила она.
— Очень вовремя, — пробормотал я, пытаясь разлепить глаза. — Не мог чуть-чуть поторопиться.
— Ты не понимаешь! — нервно кривясь, напомнила Верка. — Ровно в двенадцать мы должны быть у дверей его квартиры с ключами!
— Кто это «мы»? — не понял я.
— Наследники, — слегка растерялась она. — Но ты... ты ведь меня не бросишь?..
Разумеется, я не бросил. Утро ушло на то, чтобы съездить в банк и достать из депозитария принадлежащую ей железяку с дыркой. Без четверти двенадцать я уже ждал Верку возле подъезда — он был мне знаком, я бывал здесь у Пирумова. Только адвокат, помнится, жил на третьем, что было бы сейчас гораздо легче, а нам за пять минут до полудня пришлось пешком подниматься по лестнице на девятый этаж развороченного, обгоревшего, залитого водой и противопожарной пеной Стеклянного дома. Признаюсь, даже у меня слегка учащеннее билось сердце: хоть я и варился в этой каше почти с самого начала, никто не мог быть до конца уверенным, кого старикан отобрал в свои наследники. Но то, что мы там обнаружили, превзошло все ожидания.