Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— А деньги класть в собственный карман.
— Он хотел оприходовать деньги, но на заводе его на смех подняли, сказали, чтобы он не морочил голову. Чего удивляться?! Вон «Литературка» писала, что ленинградский доцент завещал институту педиатрии четырнадцать тысяч рублей — все свои сбережения. Так его вдове три года морочили голову в Министерстве здравоохранения, в том числе в юридическом бюро министерства. В итоге бедная старушка не могла выполнить волю покойного мужа. Вмешалась газета. Вы думаете, министерство оприходовало эти четырнадцать тысяч и поблагодарило старушку? Нет же! Министерство отфутболивало
— Идею с терриконами Игнатову удалось реализовать? — спросил я.
— Он и не брался за нее.
— А другие идеи?
— Не знаю. Мне он ничего не говорил.
— Вы знакомы с друзьями Игнатова?
— С Маркеловым и Стокроцким? Слышал о них, но не знаком. Видел их однажды. Издалека.
— Когда?
— В мае прошлого года в пивном баре на проспекте Калинина. Мы с товарищем собирались уже уходить. Увидел Игнатова. Бросился к нему. Позвал его за наш стол. Как раз два места было свободных. Он был не один, с хромым человеком по фамилии Фалин. Игнатов познакомил меня с ним. За наш стол они не сели. Игнатов сказал, что должны подойти Маркелов, Стокроцкий и Шталь. Когда мы с товарищем уходили, они уже сидели за столом впятером.
— Тех троих не разглядели?
— Точно, один был Маркеловым. Игнатов назвал его Маркелом. А разглядывать их я не разглядывал. Зачем?
— А вас те трое не видели?
— Черт его знает. Вроде нет. Я закурю еще? — Спивак размял сигарету и прикурил. — Что с моими деньгами будет?
У меня были противоречивые ощущения от беседы с ним. Я не понимал, искренен он или нет. Моментами Спивак казался простачком, который не знает элементарных законов. Но мог ли человек с высшим образованием, да еще выпускник плехановского института, не знать, что яблоневый сад, заброшенный колхозом, все равно принадлежит колхозу, а его с Игнатовым деяния — воровство? Или он рассчитывал, что воровство яблок не бог весть какое преступление, и прикрывал им что-то более серьезное? Я не мог решить, отвезти его к Мироновой или отпустить и сначала подготовить Миронову к допросу Спивака.
— Садитесь, пожалуйста, за стол и напишите заявление. Желательно подробное.
В тот момент, когда Спивак усаживался за стол, в кабинет вошел Хмелев. В расстегнутой куртке, съехавшей на затылок шапке он показался мне взбудораженным. Он, конечно, сразу узнал Спивака и пальцем указал на дверь.
В коридоре Хмелев сказал:
— В Текстильщиках и Теплом Стане прорезался, судя по описаниям бывших соседей Якушева, Фалин.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Его видели не раз на красных «Жигулях».
— Таксист опознал на фотографии Якушева.
— Знаю. Знаю, что проморгал Козявку. Бестемьянов мне все рассказал. Я его встретил в лифте. Этот давно у тебя?
— Порядком. Пишет заявление.
— Заявление или объяснение?
— Заявление.
— Я пошел к Бестемьянову. Освободишься, позвони.
— Чтобы не терять времени, наведи справки о Фалине. Онежская, двадцать четыре.
— Понял, — сказал Хмелев и зашагал
Я вернулся в кабинет.
Дома меня ждал сюрприз. Кира переехала ко мне. Ее огромный чемодан занимал полкоридора.
В комнате пахло духами. Кира лежала и читала книгу. Диван она раздвинула, постель застелила. Или ничего не трогала с утра. Утром, когда я уходил на работу, она еще спала.
— Есть будешь? — спросила Кира.
— Нет.
— Я тебе приготовила ужин. — Она встала и надела халат. — Ты же наверняка не обедал. Пошли.
Я не обедал, успел только перекусить в буфете, но есть на ночь не хотелось. А в кухне стол был накрыт, на плите стояли сковороды и кастрюли.
— Ничего, что я перенесла вещи к тебе?
— Конечно, ничего.
— Ты все понимаешь, правда?
Я испугался. Не так давно здесь же, во время ужина, выясняла со мной отношения женщина по имени Маргарита, только не она стояла у плиты, а я. Она же сидела закинув ногу на ногу, курила и плакала. У меня осталось ощущение, что она все время плакала.
— Что я должен понимать?
Кира засмеялась.
— Что мне надоело спать в Юриной кухне. — Она поставила передо мной тарелку с мясом в томатном соусе. — Я хотела позвонить тебе в редакцию, но ты же не дал мне телефона.
Она не знала, что я служу в милиции. Я сказал ей, что работаю корреспондентом. Она видела вырезки из газет, подписанные моей фамилией. В Тбилиси я около года был сотрудником редакции.
— Нам запрещено давать девушкам телефон. Они отвлекают.
— Обманщик! Самый большой обманщик на свете! Отчего у тебя шрамы на груди и спине? От фурункулов? Я и тогда не поверила. У нас же папа фронтовик, милый.
— Ну и что?
— А то, что свою милицейскую форму с орденом надо было спрятать.
Я рассмеялся. Моя конспирация полностью провалилась. Я не предусмотрел, что Кира переедет ко мне и повесит свои платья в моем шкафу.
Поужинав, я пошел в ванную. Стоя под душем, я спросил себя, что за страсть у меня к девушкам из цирка. Сначала Нина, теперь Кира. Это случайность или закономерность? С тех пор как погибла Нина, минуло пятнадцать лет. Если бы я ее тогда послушался и мы уехали бы из Тбилиси! Она предчувствовала, что те, кого я разоблачил, попытаются рассчитаться со мной. Она спасла меня. Ценой своей жизни. Если бы я ее послушался! Я ведь все равно уехал — бросил журналистику, бросил город, в котором родился и вырос… Я не мог сказать, что Кира похожа на Нину, но какое-то сходство было. Не знаю какое. Что-то постоянно напоминало мне Нину, и порою казалось, что мы снова вместе — только она по-прежнему молода, а я — постаревший на пятнадцать лет…
— Звонил человек по имени Саша, — сказала Кира, когда я вышел из ванной. — Он у Андрея.
Я был удивлен. Я не думал, что Хмелев возвратится в управление. Спивак долго писал заявление. Отпустив его, я позвонил Бестемьянову. Мне сказали, что он с Хмелевым полчаса назад ушел из управления. Я не знал, навел ли Хмелев справки о Фалине, точнее, не знал результатов. Я уехал домой, так и не дождавшись ни Хмелева, ни его звонка.
Я набрал номер Бестемьянова. Трубку взял Хмелев.
— Ты звонил?