Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Шталь молчал.
— Могу вас заверить, что мы независимо от ваших показаний узнаем все. — Миронова протянула Шталю копию счета с фабрики.
Ничего не изменилось в его лице.
— Вы проверяете меня, — с печалью и упреком сказал он, возвращая счет. — Напрасно. Это не доказательство того, что я денег не одалживал Игнатову.
Мы ожидали иной реакции. Но Миронова быстро нашлась.
— Это и не, столь важно. Важно другое — почему вы говорите неправду? Начиная с инвалидности Игнатова…
Шталь перебил
— Даю вам честное слово, я был уверен в диагнозе.
— Хорошо. Вы не усомнились в нем, увидев Игнатова на лесозаготовках?
— Он же не сам заготавливал лес. Он руководил.
— Значит, он не переутомлялся. Он что, для видимости вызывал вас, врача, к себе?
— Вы считаете, что меня можно приставить к кому-то личным врачом?
— Но Игнатов держал вас при себе на лесозаготовках три года подряд.
Самолюбие Шталя было задето. Как он ни старался, а скрыть это не удалось.
— Держал при себе! Сильно сказано. — Он покачал головой. — Вы, очевидно, свою работу основываете не только на фактах, но и домыслах.
— Каковы же факты?
— Что бы вы там ни думали, Игнатов был человеком скромным. Ему в голову не могло прийти держать врача для себя. Он вызывал меня для лесозаготовителей. Позвольте задать вам вопрос. Что вы собираетесь делать с заключением о состоянии здоровья Игнатова?
— В каком смысле?
— Хотелось бы знать, перешлете ли главному врачу поликлиники, во ВТЭК…
— Мы еще вернемся к этому. — Миронова взглянула на меня. Мы оговорили, что вопрос о Фалине задам я, неожиданно для Шталя.
— Геннадий Сергеевич, в каких вы отношениях с Фалиным?
— С кем?
— С Фалиным Леонардом Романовичем.
— Ни в каких.
— Вы знакомы с ним?
— Шапочное знакомство.
— При шапочном знакомстве пиво не пьют вместе. Где вы были второго числа в десять вечера?
— Я говорил вам, дома.
— Поставим вопрос иначе — с десяти до половины одиннадцатого вечера?
— Дома. У себя дома.
— Нет, Геннадий Сергеевич. У себя дома вы могли быть в лучшем случае в одиннадцать, а примерно в половине одиннадцатого вы, Маркелов и Фалин, повторяю, Фалин, находились в доме Игнатова.
— Можете доказать?
Сомнений не было в том, что до прихода в прокуратуру Шталь детально обсуждал вопросы, которые могут возникнуть на допросе, с Маркеловым, Стокроцким, Фалиным, а может быть, еще с кем-то хорошо разбирающимся в юриспруденции. Я не сомневался и в том, что мы также не услышим правды от Маркелова и Стокроцкого. Они будут держать круговую оборону. Признания от них не дождаться. Почему? Потому, что они виновны, если не прямо, то косвенно в смерти Игнатова? Но каким образом? «Можете доказать?» — спросил Шталь не случайно. Мы должны все, вплоть до мелочей, все доказывать. Он же может отрицать очевидную истину, менять показания, но сам ничего не должен доказывать. Это
— Можем, — сказала Миронова. — Проведем опознание.
Шталь пожал плечами, выражая безразличие. Но вряд ли ему что-то было безразлично. Он просто держался стойко.
Интересно, насколько его хватит, подумал я и сказал:
— У Фалина есть машина?
— Есть, — ответил Шталь.
— Какая?
Он точно спохватился.
— Не знаю.
— Геннадий Сергеевич, можно ли не знать, в какой машине вы приехали к Игнатову?!
Зазвонил телефон.
— Вас, — сказала Миронова, протягивая мне трубку.
Я услышал голос Самарина:
— Без тебя там управятся. Немедля возвращайся в управление.
Выходя из прокуратуры, я увидел Стокроцкого. Он тоже увидел меня и, приветливо улыбаясь, подошел ко мне.
— Как дела, Сергей Михайлович? — спросил он.
— Идут, — ответил я. — А у вас?
— Дела у вас. Что у нас может быть? Вот Ксения Владимировна вызвала. Вы уезжаете? Не будете присутствовать?
— К сожалению. Пройдите в здание. Что на улице мерзнуть.
— Дышу свежим воздухом. До назначенного времени десять минут.
Вряд ли он стоял на улице, чтобы дышать свежим воздухом. Какой воздух в центре города — на Новокузнецкой улице?! Он ждал Шталя. Но я ничего ему не сказал. Разумнее всего было бы остаться с ним. К сожалению, Самарин знал, сколько минут занимает проезд с Новокузнецкой до Петровки.
Я терялся в догадках. Что могло произойти? Зачем я понадобился Самарину?
Генерал был мрачен.
— Пока ты участвуешь в допросах, твоих свидетелей избивают до полусмерти, — сказал он. — Нелли Коробова в больнице.
Даже в самых смелых предположениях я не допускал такого.
— Работаете из рук вон плохо, без вдумчивости, кустарно, — продолжал Самарин. — Ты обязан был предусмотреть возможность нападения на девушку. Обязан был оградить ее от этого.
Я и без упреков Самарина чувствовал себя виноватым. А он все подливал и подливал масла в огонь. Я молча слушал генерала, но внутри у меня кипела злость против Фалина. Я не рассуждал. Фалин возник в моем сознании спонтанно, как только Самарин сообщил об избиении Нелли. Я слишком много о нем думал в последние дни.
— Отправляйся в институт Склифосовского. Носом землю ройте, но чтобы к вечеру виновники были задержаны. Ясно?
— Ясно, товарищ генерал.
Лицо Нелли было забинтовано. Правый глаз заплыл. Вокруг него начинал синеть кровоподтек. Губы распухли… У меня стучало в висках. Все во мне смешалось — жалость к ней, вина, злоба.
— Нелли, вы можете говорить?
Она хотела ответить, но губы не послушались ее. Наконец она произнесла:
— Они… изуродовали… меня.
— Нет, Нелли. Врач сказал, что следов не останется. Вы будете такой же красивой, как всегда.