Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Лазутин Иван Георгиевич

— Лестницу осветите. Сейчас Комаров приедет, ух, он вас! — и пошел в распахнутую настежь дверь квартиры.

Здесь освещения хватало: стояли две лампы на треногах. Из одной двери выпадала полоска дневного света, слышались гулкие голоса.

Это, конечно, была коммуналка — длинный коридор, где-то вдалеке заворачивающий направо, с двух сторон ряды комнат. Все как в моем детстве — не хватало только велосипеда на стене.

Наша комната была первой от входной двери, а там, за поворотом, в глубине лабиринта жил минотавр. Звался Он Сережкой Алексеевым, был старше меня на пять лет и так отравлял мои юные годы, что я лет в восемь всерьез подумывал бежать в Ленинград, к дяде по отцу, даже стал копить продукты на дорогу. Отпетая шпана, гроза района,

Сережка внушал страх даже взрослым: помню, с какой опаской относилась к нему мать, запрещала ему даже заходить в нашу комнату, боялась, как бы он чего-нибудь не стырил. С тех пор как он впервые обратил на меня внимание, мне не было больше покоя. Даже не будучи в дурном настроении, он походя отвешивал мне в коридоре щелбаны и «сайки», отрабатывал на моей макушке «пиявки» и «горяченькие». Иногда, правда, он ограничивался угрозами, но не бескорыстно: за каждый непробитый щелбан я должен был утащить у матери сигарету. Если он требовал пять сигарет, а я притаскивал три, два щелбана все равно полагались. «Когда его только в колонию заберут?» — сердито и недоуменно спрашивали все вокруг. И я, уловив в этом вопросе свою надежду, тоже начал тайно мечтать, вжимаясь в углы коридора от несущегося мимо мучителя: «Когда же, когда?» В конце концов, что вполне естественно, я дождался: Сережку забрали, и больше мы его никогда не встречали, потому что через год переехали в отдельную квартиру. Так что, наверное, по старику Фрейду, с чьими трудами я познакомился много лет спустя, вышло бы, что мое теперешнее занятие, цель которого в конечном итоге та же — изолировать от нормальных людей опасную личность — уходит корнями в далекое, не слишком розовое детство. И значит, Северин, Кошкодамов и Азорские острова ни при чем: давным-давно судьбой предопределено мне быть милиционером…

Комната, куда мы зашли, была большая, с двумя высокими окнами, а оттого, что без мебели, казалась еще больше. Здесь находилось человек пять-шесть, среди них следователь прокуратуры, дежурный по МУРу Володька Саробьянов и судмедэксперт Макульский. Слева от входа лежала, высунув длинный язык, красавица-овчарка. Проводник сидел рядом с ней на корточках. А в дальнем углу притулилась, как мне показалось в первый момент, кучка цветастого тряпья.

— Ну что ж, — сказал, увидев нас, следователь, — все в сборе, начнем, благословясь. — И кивнул Саробьянову: — Вот вам бланк, пишите: «Женский труп неустановленного лица обнаружен в 9 часов 50 минут на третьем этаже четырехэтажного здания, находящегося под капитальным ремонтом…» Я не слишком быстро? Нет? Тогда продолжим…

Я тихонько вышел на лестницу к Балакину.

— Кто обнаружил?

— Рабочий со стройки. — Дима ткнул пальцем куда-то вниз.

— А что его сюда принесло?

— Да они туг в одну комнату замок врезали, ну и что-то вроде каптерки устроили.

По освещенной радением Северина лестнице быстрыми шагами взлетел Комаров, кивнул нам хмуро и прошел в квартиру.

— Собачку применяли? — продолжал я расспрашивать. — Применяли, да что толку? Работяги здесь натоптали, она только на них и бросается.

Балакин безнадежно махнул рукой.

— Ну хоть вещи ее какие-нибудь?..

— Какие вещи? Лето в разгаре! Все, что есть, все на ней. Ни следов ограбления, ни попытки к изнасилованию…

— А сумка? — спросил Комаров, выходя на площадку. — Сумку ее нашли?

— Нет, — ответил Балакин. — Никакой сумки рядом не было.

— Что значит «рядом»? — еще больше нахмурился Комаров. — Вы бросьте эти неопределенные выраженьица. Коломна, вон, тоже рядом, по сравнению с Магаданом. Фонари у вас есть?

— Есть.

— Ну вот и выделите двух сотрудников, чтобы весь дом обыскали хорошенько. И собачку пустите по квартирам побегать, чего ей без дела сидеть…

Когда Балакин ушел выполнять приказание, Комаров повернулся ко мне.

— А ты чего стоишь как засватанный? Это ведь твой район, кажется?

— Мой, Константин Петрович. Да только начальства тут покуда и без меня хватает. Я гляжу, и прокурор районный здесь,

и из РУВД сам зам по розыску. Уж про вас и не говорю… — добавил я смело.

— Но-но, — сказал Комаров предостерегающе, но не слишком строго. — На твоем месте я бы радовался, что столько опытных людей собралось, а не ворчал. Начальство откомандует и разъедется, а ты тут останешься вместе со своим другом Севериным и будешь работать, и будешь начальству этому самому докладывать, как работа у тебя идет. Мне в первую очередь…

Я прекрасно понимал, что Комаров прав. И не в том даже дело, что на всякое начальство есть другое, рангом выше, и оно в свою очередь будет снимать с подчиненных стружку, требовать отчета. А в том, что убийство — явление чрезвычайное, и до тех пор, пока мы убийцу не найдем, никому из нас покоя не видать — во всех смыслах. И сейчас, по горячим следам, очень важно не упустить ничего, ни одной возможности, ни одного направления, все детали закрепить в протоколах, в собственной памяти, отработать всех возможных свидетелей, а может быть — чем черт не шутит! — с ходу раскрыть или по крайней мере определить основную версию. Вот потому-то и понаехало сюда столько народу, и все мы будем пытаться сейчас сообща сдвинуть с места розыск, как телегу, застрявшую в грязи. Тут самое главное — первый рывок. Навались, ребята, все вместе, и-и-и-раз!

Так что вовсе я не ворчал, а просто интуиция и опыт подсказывали мне, что эту телегу мы вот так, одним рывком, скорее всего с места не столкнем.

— Потерпи, потерпи, я тоже считаю, что «раз-два и в дамки» тут не получится, — сказал Комаров, а я даже не удивился, что он знает, о чем я думаю. Комаров на моем месте проработал долгие годы.

— Комсомольская площадь рядом, Константин Петрович, — сказал, появляясь у меня из-за спины, Северин. — Да и Курский недалеко…

— Думаешь, «вокзальный вариант»?

Если преступник иногородний, приехал в Москву, совершил преступление и опять уехал, розыск усложнится. Да и убитая, окажись она какой-нибудь транзитной пассажиркой, добавит хлопот.

— Ладно, не паникуйте раньше времени, — сказал Комаров. — Работы вам так и так хватит. Пойдем с Макульским поговорим.

Судмедэксперт Макульский, маленький сухонький человек, рядом с высоким Комаровым казавшийся подростком, как раз заканчивал начатый следователем осмотр.

— …Других повреждений на трупе не обнаружено, — произнес он, когда мы подошли, снял очки и принялся их протирать, как бы давая понять, что больше ничего добавлять не собирается.

— Ну что у вас, Михаил Давыдович? — спросил Комаров. — Когда? И какой характер ранения?

Судмедэксперт неторопливо спрятал в карман кусочек замши, которым протирал стекла очков, сами очки сложил аккуратно в футляр и упрятал его в другой карман, а потом только посмотрел на Комарова. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Все вокруг вдруг задрожало, загрохотало, затарахтело. Мне, например, в первое мгновение даже показалось, будто что-то на нас сыплется сверху. В раскрытое окно повалил сизый дым. Макульский закрыл рот, страдальчески сморщился, я выглянул во двор и увидел, что это рабочие запустили свой компрессор. Балакин бросился вниз и через минуту, в продолжение которой грохот, как сумасшедший, метался по пустым комнатам, все смолкло.

Макульский обалдело потряс головой, но произнес так же спокойно и неторопливо, как протирал стекла:

— Сколько вопросов, и на каждый нужны точные ответы.

— Нужны, — подтвердил Комаров.

— А точные я пока не могу, — ворчливо продолжал судмедэксперт. — Точные только после вскрытия. Ночью прохладно было, с утра жара несусветная, а тут все учитывать надо. Я вам сейчас отвечу не так, а вы потом скажете: стар стал Макульский, на пенсию его пора. Ладно, ладно, — замахал он рукой, увидев, что Комаров собирается возражать, — сам знаю, что пора. Значит, так. Произошло это вчера, между 18 и 20 часами. Стреляли в висок, с близкого расстояния, но выходного отверстия нет, так что пулю вы получите. Никаких других следов насилия нет. Пока все.