Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– Вы тоже курите «Беломор»?
– Наталья не обращала внимания на решительный жест Одинцова.
– Почему «тоже»? Пока здесь никто не курит, - отозвался Одинцов и нетерпеливо добавил: - Прошу!
– Вы внешне напоминаете одного человека. Тот даже во время еды умудрялся не выпускать изо рта папиросу.
– Самоубийца!
– Одинцов толкнул заднюю дверь автомобиля. Он не мог предвидеть, что его короткая реплика вдруг тенью обозначится на лице Натальи.
– Да, Клямин рассказывал… Ужасная история.
– Голос Натальи звучал с нажимом.
– Я имею в виду гибель того горбоносого Михаила. Кажется, он чем-то хотел вам насолить.
– Наталья
Наталья откинулась к спинке мягкого сиденья, обхватила колени руками и подала вперед плечи. Волосы волной прильнули к бледной впалой щеке.
– Вообще Клямин много о чем рассказывал. Он так вами всегда восхищался, честное слово. Ну, говорит, Серафим Куприянович - это не голова, а Совет министров. Нет, правда… А вы хотите его в тюрьму посадить.
– Голос Натальи звучал жалобно, и в то же время в ее облике угадывались уверенность и угроза.
Серафим Куприянович за свою жизнь не раз попадал в острые ситуации. Но, как правило, он всегда имел дело с такими же ловкими и умными партнерами. То, что происходило сейчас, выпадало из привычной схемы.
– Откуда вы знаете Клямина?
– проговорил Гусаров не оборачиваясь.
– Познакомились, - ответила Наталья.
– Лучше скажите, где сейчас Антон Григорьевич. Я бы ему передачу отнесла…
– Какой Клямин! Какой-то Клямин, понимаешь!
– закричал Одинцов.
– А ну вали отсюда, пока я тебя силой не выставил! Ну, быстра-а-а!
Гусаров обернулся. Он разгадал намерение Серафима - тот специально провоцировал Наталью, чтобы девушка потеряла самообладание и высказалась полнее.
– В милицию ее надо сдать, - подхватил Гусаров.
– Разговаривать тут с ней. В милицию.
– В милицию?!
– воскликнула Наталья.
– Как бы вас самих я не сдала в милицию.
– В ее потемневших глазах отражались блики спешащих автомобилей. Такая резкая смена настроения Серафима сбила девушку с толку, а она-то готовилась к «мирным переговорам».
– Я все, все знаю о ваших проделках. Да, знаю, поверьте… Фамилии ваших друзей. И в этом городе, и в других местах. Хотите - назову? Единственно, чего не знаю, - как к вам попадает заграничный порошок, который возил Клямин на Кавказ… А за эту историю с шофером Михаилом вам знаете что будет?! В милицию они меня сдадут! А?! Сдавайте, сдавайте! А-а-а… Боитесь!
Наталья смотрела на Одинцова, опьяненная собственной дерзостью. Ее лицо пылало, голос звенел. От неуверенности не осталось и следа.
– Оставьте в покое Клямина, оставьте! Я и в Москву поеду, если надо будет. Я своего добьюсь. И ничем вам меня не купить - я люблю Клямина. Я не допущу, чтобы он отвечал из-за вас. Ясно?
Наталья вышла из автомобиля и с силой захлопнула дверь.
Серафим Куприянович Одинцов, упираясь в обод руля, хохотал:
– Хо-хо… Ах ты черт возьми!.. А-ха-ха… Девчонка! Соплюха… Правда, красивая, ничего не скажешь. У этого Клямина губа не дура… Как она тебе, Параграф? Ха! Даже твое прозвище знает, а? Не баба, а шаровая молния. Я даже онемел, ей-богу. Хох! Мне б в секретари такую - озолотил бы. А? Виталий? Параграф ты мой ненаглядный.
– Он хлопнул ладонью по мягкой спине юрисконсульта.
– Ну и девчонка! Глаза сверкают, волосы облаком. Вот на кого красивые вещи натягивать. Не то что моя старуха. Впрочем, она и молодой такой же была, сам не знаю, как женился. Ради кого мы работаем, Виталий?
– Одинцов справился со смехом, достал платок, промокнул слезы.
– Тебе, Виталий,
Гусаров по-прежнему сидел ровно, прямо глядя перед собой.
С тех пор как высокая девичья фигурка затерялась в уличной толпе, одна мысль не отпускала многодумную голову Виталия Евгеньевича: неужели так просто все должно закончиться? В один прекрасный день явятся молодые люди с понятыми и заявят: «Мы о вас все знаем, извольте следовать за нами…»
Конечно, в таком большом и разветвленном деле всегда есть более надежные и менее надежные звенья. Но вся хитрость системы заключалась в том, что каждый участник этого дела мог с определенностью назвать не более трех других, известных только ему. И только такие люди, как горбоносый Мишка, а впоследствии и Антон Клямин, занятые перевозкой товара, знали многих людей сразу… Ай да Клямин! Оказывается, все рассказывал - и кому! Девчонке! Болтун… Или, наоборот, умница - все предвидел и подготовил верного человека. Девчонка влюблена в него и пойдет на все. Нет, не такой уж он простак, Антон Клямин, себе на уме…
И, точно в подтверждение мыслей своего юрисконсульта, Одинцов сложил аккуратно платок и произнес:
– Хитер наш Антон. А, Параграф? И так все вроде наивно выглядит… Какая-то девчонка…
Обычно Одинцов довозил своего юрисконсульта до пересечения Гренадерской и Сиреневого бульвара, откуда Гусаров добирался пешком. У Гусарова был свой автомобиль «Волга», но водил он машину плохо и часто попадал в аварии. Параграф составил доверенность на имя брата-геолога с условием, что тот будет заезжать за ним на работу. Первое время брат выполнял свои обязательства, но постепенно охладел к ним. К тому же хозяин нередко брал Гусарова в свой «Форд-континенталь», как сегодня.
– Виталий, вы нездоровы?
– проговорил Одинцов.
– Который день у вас кислая физиономия. Есть причины?
– Две, - коротко ответил Гусаров.
– Первая - это ваше решение отойти от дела…
Одинцов повернул голову и удивленно приподнял брови.
– Я проанализировал наши отношения с заказчиками на поставку труб, оцинкованного железа, лесоматериалов, - продолжал Гусаров.
– Полностью мы можем рассчитаться с колхозами года через два. А недовольство наших клиентов - процесс неуправляемый.
Одинцов понимал это и сам, правда, не вникая в детали. Вникать в детали должен был Параграф. Отношения подпольной фирмы с основными клиентами, колхозами, были сложными. Большинство из них полагали, что ведут дела с государственным учреждением: операции оформлялись через банк, официально и юридически выглядели вполне законными. Одинцов держался как умелый и гибкий хозяйственник. Но помимо официальных доходов фирма его получала вознаграждение, нечто вроде премии. Не за спасибо же изыскивались «излишки» материалов, нужных колхозам позарез. Ради этих «премиальных» и кувыркался Одинцов с компанией…
– И много таких нереализованных обстоятельств?
– проговорил Одинцов.
– Я уже сказал: года на два, не меньше.
– Надо форсировать, Виталий Евгеньевич, время работает не на нас.
– Форсировать?
– усмехнулся Гусаров.
– Может быть, лишить корабли всего регистрового имущества, без которого их не выпустят дальше акватории порта?
Одинцов пропустил мимо ушей ехидную реплику юрисконсульта. По его усохшему лицу скользили отсветы огней встречных автомобилей.