Антология современной швейцарской драматургии
Шрифт:
ГЕРМАН. Наконец меня осенило. Ай молодца! Решение-то просто, как дважды два. Никто же не знает, что ты села в мой автобус, так ведь.
ЭРИКА. Пожалуй, что так.
ГЕРМАН. Люди думают, что ты в Ченстохове.
ЭРИКА. Ну да.
ГЕРМАН. И никто тебя не видел.
ЭРИКА. Не знаю.
ГЕРМАН. Тебя нам подарили. И ты для нас, так сказать, подаренная
ЭРИКА. Антон знает, где я.
ГЕРМАН. Правильно. Антон знает. Но Антон не человек. Антон — пьяница. У него видения. Ясно, что свидетелем он быть не может. Ты должна понять, что при таких обстоятельствах я подумываю положить этому делу конец, зайти с тобой за елку, подобрать сук поувесистей и, как это называется, да, укокошить тебя. Люди ведь поймут, Жасмин, что такая мысль приходит как бы сама собой. Или я ошибаюсь.
ЖАСМИН. Поймут, конечно, поймут.
ЭРИКА. Вы шутите.
ГЕРМАН. Люблю пошутить. А значит, и посмеяться.
ЭРИКА. Не можете же вы просто взять и убить меня.
ГЕРМАН. Еще как можем. Ведь нам не надо опасаться никакого наказания. Мы, люди, добрые, потому что боимся наказания. А в данном случае наказание нам не грозит. Вот и выкопаем для тебя ямку. Это же логично, как ты считаешь, Жасмин.
ЖАСМИН. Твоя идея не лишена остроумия.
ГЕРМАН. Крамеру, например, этой развалине, этому зловонному полутрупу, я бы давно свернул шею. Но мы забрали его в доме для престарелых, и сестры меня там видели. И врач тоже. А потому я не могу выбросить из автобуса эту трухлявую колоду. С тобой дело обстоит иначе.
ЭРИКА. Ваша совесть не допустит этого.
ГЕРМАН. Не думаю.
ЭРИКА. У вас же есть совесть.
ГЕРМАН. Так что достаю веревку, довольно тонкую. И мы едем дальше, поднимаемся все выше и выше, и там я вырою тебе ямку. Красивую такую ямку. Нельзя же стоять у природы на пути.
АНТОН (подходит к Герману). Вошло четыреста двадцать литров. Большое спасибо. Не дизель, а бальзам на душу. Побольше бы таких клиентов.
ГЕРМАН. С такими, как ты, не хочется иметь дело. Сидишь у своей заправки, как жерлянка в яме. Не каждый рискнет подъехать. Люди проезжают мимо. И знаешь почему.
АНТОН. Скажи.
ГЕРМАН. Их мучит совесть. Из-за того, что они не заправлялись у тебя раньше. Ты оказался в жалком положении, и они винят себя за это.
АНТОН. В моем положении виноват только я сам.
ГЕРМАН. Прекрати ныть.
АНТОН. А где ж мне взять симпатичную мордашку.
ГЕРМАН. Улыбаться, Антон, ты сам должен улыбаться.
АНТОН. С моими-то зубами.
ГЕРМАН. Используй свою голову, в ней мозги, чтобы думать, а не только рот, чтобы водку глушить. Тебе нужно все разжевать. (Платит за полный бак.) Достаточно.
АНТОН. За дизель достаточно. Но.
ГЕРМАН. Что «но».
АНТОН. Добавь сколько не жалко.
ГЕРМАН. Это с какой же стати.
АНТОН. В настоящий момент я как бы на мели. Будь другом, сделай одолжение.
ГЕРМАН. Ты дерьмо, Антон, и из тебя ничего путного не выйдет. Но я дам тебе денег. Присмотри, пока я отойду, за девчонкой. Не хочу, чтоб она сбежала. Но будь начеку. Она кусачая.
АНТОН. Будьте покойны. С вами ничего не случится.
ЭРИКА. Вы должны мне помочь. Прошу вас.
АНТОН. Мы говорили об этом.
ЭРИКА. Они хотят меня убить.
АНТОН. Кто хочет вас убить.
ЭРИКА. Герман и Жасмин.
АНТОН. И за что же.
ЭРИКА. Забавы ради. Он злой.
АНТОН. Вы к нему несправедливы. Герман грубоват, но сердце у него доброе.
ЭРИКА. Никто не знает, где я нахожусь. Никто меня не видел. Они меня убьют, и никто никогда об этом не узнает.
АНТОН. Я знаю.
ЭРИКА. Утром вы ни о чем не вспомните.
АНТОН. Неужели.
ЭРИКА. Напились-то ведь допьяна.
АНТОН. Вот дуреха.
Герман возвращается с веревкой, вполне пригодной для привязывания телят.
АНТОН. Вот дуреха. Говорит, что ты хочешь закопать ее в лесу. И что я потерял память, ибо хлебнул лишку. Вот дуреха.
ГЕРМАН. Мы, водители, ее знаем. Незаметно забирается в автобусы, а потом скандалит. Хочу ее связать. Ведь может подкрасться и крутануть руль. (Связывает Эрику.)