Антоний и Клеопатра
Шрифт:
Но Антиохия таила сюрпризы, и ни один из них не был приятным. Антоний нашел горы писем от Попликолы из Рима, на каждом стояла дата отправления, так что он смог прочитать их по порядку.
Письма содержали подробное красочное описание кампании Октавиана против Секста Помпея, хотя в них проглядывала досада Попликолы на то, что его исключили из участия в этой, как он назвал, очень гладкой операции. И Октавиан не спрятался в италийском подобии болот, даже во время тяжелого боя, после того как он наконец сошел на берег у Тавромения. Всем, кто хотел слушать, он радостно сообщал, что с тех пор, как он женился, хрипы у него прошли. «Ха! — подумал Антоний. — Две холодные рыбы хорошо плавают вместе».
Его привело в ярость известие о судьбе Лепида. По условиям их пакта, он имел право голоса при таком решении,
От Лепида тоже пришло письмо, полное извинений и жалости к себе. Его жена, сестра Брута Юния-младшая (Юния-старшая вышла замуж за Сервилия Ватию), не всегда была верна ему и осложняла ему жизнь теперь, когда она не могла убежать от него. Стоны, стоны, одни стоны. Антоний устал от жалоб Лепида и разорвал письмо, не прочитав и половины. Возможно, Октавиан отчасти был прав, и определенно этот маленький червячок умно поступил с войском Лепида. Как хорошо он сделал, этот молодой красавчик!
Версия инцидента с Лепидом, изложенная Октавианом, несколько отличалась, хотя он тоже мог сказать кое-что о зачислении вражеских легионов в римские, как сделал Лепид с легионами Секста Помпея.
Я думаю, пора сенату и народу Рима понять, что дни, когда с вражеским войском обходились снисходительно, прошли. Снисходительность не может помочь, а только обостряет положение, особенно если легионеры должны терпеть присутствие людей, с которыми они дрались всего лишь несколько дней назад, зная, что этим презренным людям дадут землю при увольнении, словно они никогда не обнажали мечей против Рима. Я изменил это. С солдатами Секста Помпея, моряками и гребцами, обошлись сурово, — говорилось в письме Октавиана. — Не в обычае Рима брать пленных, но и не в обычае освобождать побежденных врагов, словно они римляне. В легионах и экипажах Секста Помпея были римляне. Они были изгоями. При других обстоятельствах я мог бы продать их в рабство, но на этот раз я решил, что они послужат примером.
Сам Секст Помпей убежал вместе с Либоном и двумя убийцами моего божественного отца, Децимом Туруллием и Кассием Пармским. Они убежали на восток, таким образом став твоей проблемой, не моей. Ходят слухи, что они нашли убежище в Митиленах.
Это было не все, что хотел сказать Октавиан. Он продолжал вежливо, но уверенно и сильно. Это был новый Октавиан, победитель, обладающий великолепной удачей и сознающий это. Такое письмо Антоний не мог разорвать и выбросить.
Ты, наверное, уже получил свою долю из денег Секста Помпея с моим сопроводительным письмом. В заключение я хочу сказать тебе, что эта огромная сумма денег в монетах Республики аннулирует мое обязательство послать тебе двадцать тысяч солдат. Конечно, ты можешь приехать в Италию и навербовать их, но у меня нет ни времени, ни желания делать за тебя грязную работу. Я только отобрал две тысячи самых лучших солдат, желающих служить у тебя на Востоке, и скоро пришлю их морем в Афины. Как я сам убедился, семьдесят из твоих военных галер уже сгнили и обросли ракушками. Я подарю тебе семьдесят новых «пятерок» из моего собственного флота, а также несколько единиц отличной артиллерии и осадных машин, чтобы возместить то, что ты потерял в Мидии. За кампанию против Секста Помпея триумфов не было, поскольку он римлянин. Однако я высоко ценю заслуги Марка Агриппы, который показал себя блестящим адмиралом и сухопутным военачальником. Луций Корнифиций, младший консул в этом году, тоже показал себя храбрым и умным командиром, как и Сабин, Статилий Тавр и Мессала Корвин. На Сицилии сейчас мир, она теперь навсегда отдана Марку Агриппе, единственному, у кого остался в распоряжении латифундий прежних размеров. Тавр уехал управлять провинцией Африка. Я плыл с ним до Утики и наблюдал начало его срока. Могу уверить тебя, что он не превысит своих полномочий. На самом деле никто не превысит своих полномочий, ни консулы, ни преторы, ни губернаторы, ни младшие магистраты. И я предупредил легионы Рима, чтобы больше не ждали больших премий. В дальнейшем они будут сражаться за Рим, а не за конкретного человека.
И
— Вот, почитай это! — раздраженно сказал он. — Щенок возомнил себя волком, и при этом еще вожаком стаи.
Затратив на чтение значительно меньше времени, чем потребовалось Антонию, она положила письмо — ее пальцы немного дрожали — и посмотрела на Антония. Нехорошо, нехорошо! Пока Антоний терпел крах на Востоке, Октавиан побеждал на Западе. И никаких полумер. Полная и оглушительная победа, которая наполнила казну, а это означало, что у Октавиана есть деньги на вооружение и обучение новых легионов и на содержание флота.
— Он терпелив, — был ее комментарий. — Очень терпелив. Он ждал шесть лет, чтобы сделать это, а когда он все-таки сделал это, победа была всеобъемлющей. Я думаю, этот Марк Агриппа необычный человек.
— Октавиан и он как одно целое, — проворчал Антоний.
— Ходят слухи, что они любовники.
— Это меня не удивило бы, — пожал плечами Антоний и взял следующее письмо, намного короче. — От Фурния, из провинции Азия.
И оттуда новости тоже были плохие. Фурний писал, что в конце прошлого ноября Секст Помпей, Либон, Децим Туруллий и Кассий Пармский прибыли в порт Митилены на острове Лесбос и развили бурную деятельность. Оставались они там недолго. В январе они явились в Эфес и стали вербовать волонтеров среди ветеранов, которые за несколько лет накопили себе земли в провинции Азия. К марту у них уже было три полных легиона, и они были готовы попытаться завоевать Анатолию. Испуганный Аминта, царь Галатии, объединил свою армию с Фурнием и Марком Титием. Фурний ожидал, что к тому времени, как Антоний получит это письмо, война уже начнется.
— Ты должен был еще несколько лет назад задуть свечу Секста Помпея, — сказала Клеопатра, бередя старую рану.
— Как я мог, если он связывал Октавиана, освобождая меня от него? — огрызнулся Антоний, протягивая руку за графином с вином.
— Не смей! — резко остановила она его. — Ты еще не прочитал последнее письмо Попликолы. Если тебе необходимо пить, Антоний, делай это после того, как покончишь с делами.
Он повиновался как ребенок, и это показало ей, что в ее хорошем совете он нуждается больше, чем в вине. Но что она будет делать, когда в вине он станет нуждаться больше, чем в ней? И вдруг одна мысль пришла ей в голову: аметист! Аметисты обладают магическим свойством против пьянства, избавляют человека от этой зависимости. Она заставит царского ювелира в Александрии сделать для него кольцо с самым великолепным аметистом в мире. Он будет носить его и преодолеет свою тягу к вину.
Разумеется, Попликола всегда знал, что кампания Антония против парфян провалилась. Это он распустил по всему Риму слух, что Антоний одержал великую победу, исходя из предположения, что успех будет на стороне того, кто первый изложит свою версию событий. Раньше Попликола писал радостные письма, в которых сообщал, что Рим и сенат поверили его версии, и смеялся, что ни кто иной, как сам Октавиан, предложил проголосовать за благодарение Антонию в связи с его «победой». Но самое последнее письмо было совсем другим. Большую часть письма занял отчет о речи Октавиана в сенате, охарактеризовавшей кампанию Антония как ужасное поражение. Агенты, посланные Октавианом на Восток, узнали все подробности.
Читая свиток, Антоний плакал. Клеопатра наблюдала за ним с упавшим сердцем. Наконец она выхватила у Антония письмо и прочла эту резкую, довольно политизированную диатрибу. О, как посмел Октавиан назвать пагубной ее роль в событиях! Царица зверей! «Я хочу маму»! Какая клевета! Как она теперь вернет себе прежнего Антония?
«Будь проклят, Октавиан, я проклинаю тебя! Пусть Собек и Таварет втянут тебя в свои ноздри, утопят тебя, сжуют и затопчут!»
Потом она поняла, что ей надо делать, и удивилась, что не подумала об этом раньше. Антония надо оторвать от Рима, пусть он поймет, что его судьба и его удача — в Египте, а не в Риме. Она совьет для него гнездо в Александрии, такое удобное и приятное, полное развлечений, что он не захочет быть в каком-то другом месте. Он должен будет жениться на ней. Как хорошо, что этот моногамный народ римляне игнорируют иноземные браки как незаконные! Если в данное время Антоний должен оставаться верным Октавии, это ничего не значит. Фактически его египетский брак будет значить намного больше для тех, для кого важны его личные отношения, — для его царей-клиентов и второстепенных принцев.