Антракт

Чик Мейвис

— Скажи снова то, что ты говорил Волумнии, своей матери, потому что ты произнес это так красиво…

Тогда я еще не знала, что из всех похвал, которые обрушатся на спектакль завтра, именно эту сцену за особую яркость критики назовут лучшей.

Он произнес слова очень просто, как делал это на сцене, держа мою руку так, как он держал ее:

А если не просить не можешь, помни: Не отступлюсь я от того, в чем клялся. Не требуй…

Машина тронулась слишком

быстро. Мы разжали руки.

— В какую часть Чизвика? — спросил водитель.

Я оглянулась и махала Финбару, пока мы не повернули за угол, а потом откинулась на сиденье и погрузилась в теплую атмосферу такси.

И сказала:

— А я скоро выхожу замуж.

— Тепло сегодня, — ответил водитель.

— Если серьезно, мне кажется, что холодает.

— Да, это верно, — весело откликнулся он.

— Очень тепло.

Глава последняя

Мне совсем не хотелось спать, и я очень волновалась, так что ложиться не было смысла. Такси миновало Хаммерсмит-Бродвей и выехало на Кинг-стрит. Я смотрела в окно на абсолютно пустые улицы и думала: «А почему нет? Какой смысл иметь две ноги, жить, не связанной обязательствами, если не пользоваться этим, когда хочется?» Что бы ни происходило, я чувствовала себя неуязвимой. Эмоций было столько, что пешая прогулка могла бы помочь мне разобраться в себе. Теперь я жалела о том, что не осталась с Финбаром, но в то же время радовалась, что не сделала этого. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Мимо проехали какие-то машины, одна из них притормозила, но я едва ли обратила внимание на реплику, которая повисла в воздухе. Отстраненность была моей защитой, я шла, практически не помня себя, периодически подпрыгивала и выглядела, наверное, как сумасшедшая. Думаю, такой я и была.

Я как раз переходила улицу на светофоре и смотрела на звезды, думая, что не хочу возвращаться домой и мне нужно с кем-нибудь пообщаться, когда вспомнила, что рядом живет Робин. «Я должна пойти и увидеть его», — подумала я с целеустремленностью, которая иногда посещает любого из нас. В конце концов, ведь в прошлом он частенько тревожил меня. И вот теперь я заторопилась на его улицу, абсолютно темную, за исключением уличных фонарей и единственного освещенного окна на первом этаже в одном из домов. «Удача благоволит влюбленным», — подумала я, снова обрадовавшись, — это оказалось окно Робина. И только после того, как я нажала на кнопку звонка, целеустремленность покинула меня; словно получив удар в живот, я осознала, что, возможно, это была плохая идея. Я вспомнила, в каком он был состоянии, когда его выводили из квартиры Джима. «О нет, — подумала я, — мне не стоило сюда приходить».

Я уже пробиралась назад по дорожке, когда дверь открылась. В полосе желтого света появилась фигура. Робин.

— Привет, — сказала я заискивающе, осторожно махнув рукой, — я просто проходила мимо… — И снова направилась в сторону калитки. — Просто хотела сказать тебе «привет».

Моя рука уже лежала на щеколде — это был пропуск на свободу, — но его голос (Робин был вовсе не так пьян, как я ожидала), словно раскат грома, преодолел расстояние между нами.

— Ты! — загрохотал он.

— Я, — храбро ответила я, потому что этот факт нельзя

было отрицать.

— Иди сюда, — продолжал он во весь голос.

В квартире наверху зажегся свет, качнулась штора. Я отпустила свой пропуск на свободу и подошла к входной двери.

Робин выглядел, как партнер комика из фильма Дина Мартина. Галстук-бабочка сбился набок, воротник был расстегнут, волосы взъерошены, будто он спьяну, в состоянии безысходности, рвал их на себе.

— Пожалуй, я пойду, — пропела я, широко, как будто зевая, открыв рот. — Немного устала. Думаю, ты тоже… Господи, уже так поздно…

Но широкая ладонь Робина легла мне на подбородок (это напомнило мне одну из наших встреч в прошлом), и он втянул меня в дом, что значительно поколебало ощущение моей неуязвимости. Я особо не сопротивлялась. В любом случае все происходящее было безумием. Разве имел значение еще один странный поступок?

— Неплохо здесь у тебя, — светски произнесла я, когда он втолкнул меня в большую комнату справа от входа и захлопнул дверь. Разделяющей перегородки не было, поэтому пространство внутри дома оказалось студией — очень удачное решение. Похоже, ближе к входной двери у Робина была гостиная: по обе стороны газового камина стояли мягкие кресла с подлокотниками, а рядом с входом — стол, на котором возвышалась гора книг. При ближайшем рассмотрении оказалось, что все они были Лоуренса или о Лоуренсе. Как и следовало ожидать. В другом конце комнаты я увидела кровать, комод и небольшой гардероб из сосны. На маленьком столике — как раз в том месте, где когда-то была стена, — стакан и бутылка минеральной воды. Квартира выглядела на удивление чистой, что противоречило моим взглядам на жизнь одинокого мужчины.

— Действительно очень мило. Я всегда думала, что мне стоит убрать одну стену в доме. Преимущество очевидно — пространство организовано гораздо лучше. Это ты сделал или кто-то до тебя?

— Предыдущий жилец, — сообщил Робин тоном, по которому было понятно: он не намерен долго поддерживать эту игру.

— Я всегда считала, что комната, выходящая на обе стороны, гораздо лучше. — Меня поразило то, что я могу вести беседу как агент по продаже недвижимости (Мод Монтгомери могла бы гордиться мной. Я внезапно представила ее на званом обеде, когда, услышав фразу: «На Кью только что сбросили бомбу», она отвечает: «Да, как интересно. Передайте, пожалуйста, сыр»).

— Садись, — приказал он.

Я села. В серьезности намерений Робина сомневаться не приходилось. Он опустился в кресло напротив.

— Очень симпатичные часы. — Я заметила кошмарные стенные часы в виде солнца.

— Тоже от прошлого жильца, — пояснил он. — Их вряд ли можно назвать симпатичными.

— О, не знаю, — сказала я, подумав, что, может быть, нам стоит сосредоточиться на обсуждении дизайна. — Мне они кажутся вполне милыми.

— Хочешь, чтобы я подарил их тебе на свадьбу? — холодно поинтересовался он.

— Можно, я воспользуюсь твоей ванной?

— Нет, — сказал он.

Грубиян.

— А почему ты сейчас не в крепких объятиях своего суженого?

— Не твое дело. Мне просто нужно немного времени. Антракт, чтобы все обдумать. Ты ведь знаешь, — я пожала плечами и беспечно рассмеялась, — что полагается делать нам, женщинам, после того как нас позвали замуж…