Анжелика Маркиза Ангелов
Шрифт:
— Господин барон желает осведомиться о своей дочери, — насмешливо объявил лакей.
В кругу элегантных гостей и слуг в ливреях несчастный дворянин был похож на толстого черного шмеля. Анжелика подбежала к нему.
— Анжелика, — вздохнул он, — ты меня с ума сведешь. Вот уже больше трех часов как я ищу тебя — ночью — между Сансе, домом Молина и Плесси. Ну и денек, дитя мое! Ну и денек!
— Пошли, папа, пошли скорее, прошу тебя, — сказала она.
Они были уже на крыльце, когда раздался голос маркиза дю Плесси:
— Минутку, дорогой кузен. Принц хотел
Конец фразы Анжелика не услышала, потому что барон тут же развернулся и мужчины удалились.
Анжелика села на последнюю ступеньку крыльца и стала ждать отца. Вдруг она почувствовала себя опустошенной, свободной от всяких мыслей и желаний. К девочке подбежал маленький белый гриффон и принялся ее обнюхивать. Она машинально погладила его.
Вскоре вернулся барон де Сансе. Он крепко ухватил Анжелику за руку.
— Я боялся, что ты опять куда-нибудь исчезнешь. В тебе словно черт сидит. Принц Конде наговорил таких странных комплиментов о тебе, что я не знал, следует ли мне извиниться за то, что ты появилась на свет.
Позже, когда они медленно ехали по дороге в темноте, барон де Сансе снова заговорил, покачав головой:
— Я совершенно не понимаю этих людей. Они слушают меня со смехом. Маркиз, с цифрами в руках, доказывает мне, насколько его финансовая ситуация более плачевна, нежели моя. Меня отпускают восвояси, даже не предложив стакан вина, чтобы утолить жажду после столь долгой беседы. Потом вдруг догоняют и обещают исполнить все, о чем я прошу. Монсеньор сказал, что я буду освобожден от таможенных налогов уже в следующем месяце.
— Тем лучше, папа, — прошептала Анжелика.
В тишине ночи послышалось пение жаб, которое предупреждало путников о близости болот. Было ясно, что они уже почти добрались до своего старого замка Монтелу. Внезапно Анжелика почувствовала острое желание заплакать.
— Думаешь, мадам дю Плесси сделает тебя своей фрейлиной? — спросил барон.
— О нет, я так не думаю, — ответила Анжелика удовлетворенно.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Под сенью собора Нотр-Дам-ла-Гранд
Глава 12
Фронда приносит беды. — Чтобы спасти Мадлон, Анжелика идет в деревню на поиски трав
ОТ ПОЕЗДКИ в Пуатье, которую совершил их маленький караван, у Анжелики остались только воспоминания о тряске, которые не были приятными. В очень старую карету, специально починенную по этому случаю, была запряжена пара мулов, и Анжелика заняла в ней место рядом с Ортанс и Мадлон. Раймон и Гонтран ехали верхом на прекрасных лошадях, которых им только что подарил отец. Он сказал, что у иезуитов есть специальные конюшни для лошадей молодых господ.
Два тяжеловоза завершали караван. На одном из них ехал Гийом, который должен был сопровождать юных хозяев. В стране ходили слухи о приближающейся войне. Поговаривали о том, что герцог де Ларошфуко поднимает жителей Пуату в поддержку принца
Путешествие, однако, прошло спокойно. Только один раз, проезжая через лес, путники заметили несколько странных фигур, мелькавших среди деревьев, но то ли пика старого солдата, то ли убогий вид кареты отбили у грабителей всякий интерес.
На ночь путешественники остановились в трактире, который стоял в зловещем месте, на перекрестке дорог, и был окружен лесом, откуда доносилось лишь завывание ветра. Хозяин подал им на ужин сыр и горячую воду, которую он называл бульоном. Свет тонкой сальной свечи освещал их ужин.
— Все трактирщики сговариваются с грабителями, — сказал Раймон своим перепуганным сестрам. — Именно на таких постоялых дворах, которые стоят на краю дороги, и совершается большинство убийств. Во время нашей последней поездки мы ночевали на постоялом дворе, где меньше чем за месяц до нас остановился какой-то богатый ростовщик, вся вина которого состояла лишь в том, что он путешествовал один.
Посчитав, что он рассуждает довольно глупо, Раймон добавил:
— Эти преступления, совершаемые крестьянами, являются следствием тех беспорядков, которые происходят при дворе. Больше никто не испытывает страха перед Богом.
Периодически доносился топот копыт со стороны дороги, покрытой корочкой льда, но повозки останавливались редко.
Путешественники предпочитали искать гостеприимства в замках, а не ночевать в одинокой гостинице, где рисковали тем, что их, по меньшей мере, ограбят.
В большом зале сидели несколько завсегдатаев, торговец-еврей и четверо посыльных. Они курили длинные трубки и пили почти черное вино.
Когда наши путники отправились спать, то обнаружили в номере всего одну кровать. Правда, она была настолько широкой, что все пятеро легко на ней поместились: три девочки — в изголовье кровати, а мальчики в ногах. Старый Гийом лег спать перед дверью, а слуга отправился к лошадям в конюшню.
Следующие дни оказались не менее трудными: дорога была вся в рытвинах, ямах и кочках, трех сестер подбрасывало и трясло в карете как мешки с орехами, они были полностью разбиты. Попадались части старой римской дороги, вымощенной большими плитами, но в основном они ехали по глинистой дороге, которая была забита бесчисленными экипажами и всадниками. Часто путники часами мерзли при въезде на мост, сборщик пошлины на мосту не только был чересчур болтлив, но и медлителен. Он не упускал случая поговорить с путешественниками. Без задержек проезжали только кареты богатых вельмож, которые небрежным жестом выбрасывали под ноги сборщика кошель с нужной суммой и быстро проезжали дальше. Мадлон плакала. Она вся продрогла и прижималась к Анжелике. Ортанс, поджав губы, твердила: