Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
Прачки, в прежние времена стиравшие и развешивавшие белье около Нельской башни, сбежали после грозного вторжения.
Никто не попытался выставить из башни бандитов, которые, устроившись в засаде под горбатым мостиком через старинный ров, подстерегали кареты из предместья Сен-Жермен. Дело ограничилось тем, что все со вздохом признали: да, дорога у Нельской башни, в самом центре Парижа, в самом деле очень опасна. Порой звуки скрипок, долетавшие с другого берега Сены, из Тюильри, смешивались с пиликанием Папаши Тру-ля-ля или с виелой Тибо, под которые
Лодочники с ближайшего маленького деревянного причала замолчали, заметив, что с берега к ним направились устрашающие фигуры.
Жить здесь становится невозможно, говорили они друг другу. Когда же, наконец, городские власти распорядятся снести развалины, чтобы избавить Париж от заразы?
— Господа, приветствую вас, — поздоровался Крысобой. — Не будете ли вы столь любезны довезти нас до набережной Жевр?
— Деньги есть?
— У нас есть вот это, — ответил испанец, упирая шпагу в живот лодочника.
Тот безропотно вздохнул.
Лодочникам ежедневно приходилось иметь дело с разбойниками, которые прятались в лодках, воровали товар и заставляли бесплатно перевозить себя с одного берега на другой, будто важных господ. Когда лодочников было много, доходило до кровавых драк и поножовщины, потому что члены гильдии речников не отличались покладистым нравом.
Но сегодня вечером трое мужчин, которые только что развели костер возле своих лодок, смекнули, что им не стоит затевать спор. По знаку хозяина какой-то парень не слишком уверенно поднялся и отвязал лодку, в которую сели Анжелика и ее страшные спутники. Лодка заскользила под арками Нового моста, а у моста Нотр-Дам причалила к набережной Жевр.
— Замечательно, мой милый, — обратился к юному перевозчику Крысобой. — Мы не только благодарим тебя, а еще и оставляем целым и невредимым. Только гони свой фонарь. Когда сочтем нужным, вернем…
Огромный свод, поддерживающий недавно построенную набережную Жевр, был монументальным строением и поражал размерами использованных для строительства камней.
Оказавшись под сводом, Анжелика услышала шум плененной реки — должно быть, так рокочет океан. Впечатление усиливалось грохотом карет, катившихся по набережной, от которого долгими раскатами не смолкало эхо. Гигантская пещера, ледяная и влажная, спрятанная в самом сердце Парижа, казалось, была создана, чтобы служить убежищем для всех городских преступников. Бандиты вместе с Анжеликой прошли через нее. По дороге им пришлось перепрыгнуть через три или четыре темных желоба, по которым из мясных лавок с улицы Старых Фонарей в Сену стекала кровь.
Потом они перебрались через несколько узких канав, заполненных вонючей жижей, миновали несколько потайных лестниц, ведущих к домам. Они шли по топкой грязи, увязая по щиколотку.
Когда бандиты вновь вынырнули на поверхность, Париж уже погрузился в ночной мрак, и Анжелика совершенно не понимала, где они находятся. Видно, они вышли на небольшую площадь с фонтаном посередине, потому что рядом слышалось журчание воды.
Неожиданно
— Пришли, мужики? Девчонка с вами?
Один из «пересмешников» осветил Анжелику фонарем:
— Здесь она.
Анжелика заметила высокую фигуру и отвратительное лицо бандита Весельчака и в испуге закрыла глаза. Она прекрасно знала, что под маской скрывается Николя, но все равно испытывала от его вида панический страх.
Главарь заставил погасить фонарь.
— Ты спятил со своим светом! Что, господину нужен фонарь для прогулки?
— Нам совсем не хотелось свалиться в воду под набережной Жевр, — возразил тот.
Николя схватил Анжелику за руку.
— Не бойся ничего, мое сердечко, ты ведь знаешь, что это я, — усмехнулся он.
Он толкнул ее в укрытие портика.
— Пион, иди на ту сторону улицы, встань за тумбу. Мартен, останешься со мной. Гобер, иди туда. Остальные караулят на перекрестках. Баркароль, ты на посту?
Голос, идущий словно с неба, отозвался:
— Я здесь, капитан.
Карлик оседлал вывеску над какой-то лавкой.
Из портика, где Анжелика спряталась вместе с Николя, просматривалась вся улочка. В слабом свете нескольких светильников, устроенных перед самыми домами более зажиточных горожан, поблескивая, змеился замусоренный ручей.
Лавочки ремесленников были надежно заперты. Люди ложились спать, и в темных окнах то и дело проплывали желтые круги свечей.
Какая-то женщина открыла окно, чтобы выплеснуть на улицу ведро помоев. Слышно было, как плачущему малышу грозят Сердитым Монахом. Это была страшилка для детишек того времени: родители говорили, что бородатый монах бродит по улицам с огромным мешком за спиной и кидает в него непослушных детей.
— Ты у меня сегодня получишь своего Сердитого Монаха, — пробурчал Николя.
И добавил тихим, взволнованным голосом:
— Я заплачу тебе выкуп, Анжелика! У нищих так принято. Мужчина платит за красотку, как за красивый товар, который он хочет получить.
— И это единственный товар, за который у нас принято платить, — усмехнулся один из убийц.
Главарь, выругавшись, приказал ему замолчать. Заслышав шаги, бандиты притихли и замерли. Они беззвучно вытащили шпаги из ножен. На улочке показался какой-то мужчина. Он прыгал с одной стороны улицы на другую, стараясь не запачкать украшенные бантами туфли на высоких каблуках.
— Не тот, — прошептал Николя Весельчак.
Его приспешники вернули шпаги в ножны. Прохожий услышал бряцание оружия. Он вздрогнул, заметив смутные силуэты под портиком, и пустился наутек с воплем:
— Воры! Убийцы! Грабители! Убивают!
— Вот дурак, — проворчал на другой стороне улицы бродячий солдат Пион. — В кои-то веки пропустили, даже не забрали плаща, так он орет хуже осла!.. Дурья башка.
Услышав тихий посвист сообщника с конца улочки, он замолчал.
— Посмотри-ка, Анжелика, кто к нам пожаловал, — прошептал Николя, сжимая ее руку.