Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
В оцепенении, не чувствуя даже прикосновения Николя, Анжелика ждала. Она знала, что сейчас случится.
Это неизбежно. Это должно произойти. Ее сердце снова забьется, только когда все ЗАКОНЧИТСЯ.
В желтом свете фонарей показались два монаха, идущих рука об руку. В одном из них она сразу узнала Конана Беше. Второй, болтливый толстяк, сыпал латинскими фразами и отчаянно жестикулировал. Должно быть, он был навеселе, так как время от времени наваливался на своего спутника и прижимал его к стене, а затем с извинениями вновь волок монаха к грязному ручью.
Анжелика
— Довольно, брат Амбуаз, ваши теории о крещении жирным бульоном — сущая ересь! Таинство ничего не стоит, если вода, которой оно свершается, осквернена нечистыми элементами, такими, как животный жир! Крещение в жирном бульоне! Какое кощунство! Почему бы уж тогда не в красном вине? Это вполне бы вас устроило, ведь вы, кажется, к нему неравнодушны!
И тощий монах стряхнул руку, цеплявшуюся за его сутану.
Толстый брат Амбуаз пробормотал плаксивым голосом пьяницы:
— Отец, вы меня огорчаете… Увы, мне бы так хотелось убедить вас.
Внезапно он дико вскрикнул:
— Ха-ха! Deus coeli! [91]
В то же мгновение Анжелика увидела, что отец Амбуаз под портиком, рядом с ними.
— Он ваш, мужики, — выдохнул он, внезапно переходя с латыни на язык парижских бродяг.
91
Царь небесный! (лат.).
Конан Беше обернулся:
— Что с вами?
Он умолк и принялся с тревогой вглядываться в пустынную улицу. Голос его задрожал.
— Брат Амбуаз! — позвал он. — Брат Амбуаз, где вы?
Казалось, его истощенное фанатичное лицо осунулось еще сильнее, было слышно, как тяжело он дышал. Испуганно оглядываясь по сторонам, Беше сделал несколько шагов.
— Ху-ху-ху!
На сцене появился Баркароль, ухая, как зловещая ночная птица. Карлик, оттолкнувшись от скрипнувшей железной вывески, одним прыжком, словно огромная жаба, оказался у ног монаха.
Тот вжался в стену.
— Ху-ху-ху! — снова ухнул карлик.
В адском танце, подскакивая, корча страшные рожи и делая непристойные жесты, он закружился вокруг оцепеневшей от ужаса жертвы.
Затем из мрака вывалилось, ухмыляясь, второе чудовище — кривоногий горбун. Колени его соприкасались, а стопы и бедра были разведены так, что существо могло передвигаться только прыжками.
Но самым страшным было лицо с омерзительным кроваво-красным наростом.
— А-а-а-а!
В хрипе, который вырвался у монаха, не осталось ничего человеческого.
— А-а-а-а!.. Демоны!
Его длинная фигура внезапно согнулась пополам, и он упал на колени на грязной мостовой. Глаза Беше вылезли
Очень медленно, словно во власти кошмарного сна, монах воздел костлявые руки, сложив ладони вместе.
Он с трудом мог пошевелить языком. Наконец он проговорил:
— Сжалься… Пейрак!
Это имя, униженно произнесенное монахом, ножом резануло Анжелику по сердцу. Она дико закричала:
— Убей его! Убей!
И, сама того не замечая, вцепилась зубами в плечо Николя.
Он рывком освободился и вытащил тяжелый тесак мясника, служивший ему оружием.
Внезапно на улице наступила мертвая тишина.
Послышался голос Баркароля:
— Готов!
Тело монаха наклонилось набок и повалилось у стены.
Бандиты подошли ближе. Главарь поднял голову Беше: его челюсть отвисла, рот был разинут в последнем безумном вопле. Глаза уставились в одну точку и уже начинали стекленеть.
— Подох! — произнес Весельчак.
— Да ведь его и пальцем не тронули! — воскликнул карлик. — Ведь правда, Погремок, мы до него и не дотронулись? Мы только строили рожи, чтобы попугать его хорошенько.
— Ты вроде перестарался. Он от этого и подох… Подох от страха!
Распахнулось окно. Дрожащий голос спросил:
— Что происходит? Кто здесь кричал о демонах?
— Сматываемся, — скомандовал Весельчак, — нам здесь больше нечего делать.
На следующее утро, когда прохожие обнаружили бездыханное тело монаха Беше без синяков и ран, парижане вспомнили о словах колдуна, сожженного на Гревской площади:
— Конан Беше! Через десять дней я жду тебя на Божьем суде!
Они взглянули на календарь и убедились, что дата совпала. А жители улицы Вишневого Сада, что близ Арсенала, испуганно крестясь, рассказывали об ужасных криках, разбудивших их среди ночи.
Пришлось заплатить двойную цену могильщику, который согласился похоронить проклятого монаха. А на камне выбили такую эпитафию: «Здесь покоится отец Конан Беше, реколлет [92] , умерщвленный демонами в первые дни февраля 1661 года».
92
Реколлеты — августинцы-францисканцы, одна из ветвей ордена Св. Августина.
А банда известного преступника Николя Весельчака остаток ночи развлекалась в кабаках.
Они удостоили своим визитом все злачные места от Арсенала до Нового моста. Среди них была бледная женщина с распущенными волосами, которую они буквально заставляли пить.
Анжелика выпила столько, что не держалась на ногах, и ее неудержимо рвало. Она прислонилась лбом к стене, и в голове ее родилась и мучительно звенела единственная мысль: «Падение! Падение!..»
Николя властно повернул ее к себе и оглядел с удивлением и беспокойством: