Апельсины на зимнем дереве
Шрифт:
– Мне два килограмма, - сказала она и снова, подняв лицо, заглянула в сине-зеленые глаза. Мужчина спокойно взвесил яблоки, сдал сдачу и повернулся к следующей женщине.
"Господи! Где же ты спал? В машине ночевал, что ли?
Озяб ведь", - подумала она и, уходя,
Ночью кошка пришла к Любови Павловне на кровать и легла ей на живот.
– Ну куда ты залезла, Матильда! Тяжело ведь мне. Иди сюда, - женщина взяла кошку и положила ее рядом с грудью. Кошка благодарно замурлыкала. - Ну что же нам делать-то, что? Позвонить? Как ты думаешь? Ведь опять, наверное, в кузове не спит, мается.
Матильда благодарно прижималась к груди хозяйки, терлась головкой о ладошку руки. Потом она выскочила из-под одеяла и с резким, утробным мяуканьем начала ходить из комнаты в комнату. Любовь Павловна поднялась и зажгла свет. Кошка терлась об ноги, распушив и подняв кверху хвост, приседала на передние лапки, подняв дрожащий зад, подходила к входной двери и глядела на хозяйку просящими бесстыжими глазами.
– С котятами-то что делать будем? Маленькие ладно - в радость. А подрастут, куда я с вами?
– Любовь Павловна нагнулась и погладила кошку.
– Ладно уж, ладно, иди, гуляй. Что-нибудь придумаем.
– Женщина подошла к двери и открыла ее. Кошка, благодарно мяукнув, выскочила.
И снова утром ноги потянули Любовь Павловну на рынок. У машины была толпа. Кузов был наполовину пуст, и в нем суетилась бойкая беловолосая, лет пятидесяти, бабенка. Покупатели
Вечером Любовь Павловна, затеплив лампадку перед иконкой, истово молилась, благодарила господа, что помог ей не ввестись в искушение и избавиться от лукавого.
Но старую женщину еще не одну ночь мучили сине-зеленые глаза, глубокие, как море, и она не раз трогала руками груди, которые когда-то целовал мужчина.
Единственный раз в ее жизни.