Апельсины у кромки прибоя

Шак Владимир

«На границе мы стали на колени и начали молиться»

— А немцев вы чем удивили, поделитесь!

— Немцы узнали, что мы завезли из России очень качественный посадочный материал — черешню. И приехали посмотреть, как конкуренты развиваются. Всерьез нас за конкурентов считать стали! Вам известно, сколько в Германии стоит килограмм черешни? Десять евро! А наш ведь мелитопольский регион наиболее эффективно решает вопросы вкусовых, товарных качеств черешни. Это Приазовье — километров пять от него, Акимовка, Веселое, Михайловка. Все, дальше в черешне нет особой ценности.

— Как из России вас через границу с саженцами пропустили?

— Категорически не пускали в Украину! Я объяснял на границе: что вы творите, мы

везем карликовую черешню, которая способна повлиять на экономику страны — бесполезно! И тогда мы стали на колени и начали молиться.

— Подействовало?

— Нам открыли дорогу и даже сопровождение выделили, чтобы милицейские посты не трогали. И вот мы посадили привезенную черешню. Узнав об этом, немцы тут же примчались выяснить, что да как. У них же какая цель? Наводнить Украину своими сортами, не пригодными для нас! Поляки тоже заглядывали — два миллионера, сколотившие состояния на ягодном бизнесе. Жили тут, присматривались. За рубежом очень переживают, что мы наконец-то всерьез займемся садами.

— Чего же мы не занимаемся ими?

— Неверие преобладает! Бизнесмены вкладывают деньги в заправки, бары и ночные клубы — во все то, что дает скорую отдачу. Мы же ищем партнера, готового вложить средства в землю. Наши участки пока могут лишь удивлять, а нужно, чтобы они доход приносили. Следовательно, расширять их необходимо до товарных плантаций. Ну а проблему дешевого посадочного материала мы решили!

«Господь подполковнику выдвинул три условия»

— Говорят, Эдвард Брониславович, у вас своя церковь есть, это так?

— Наша церковь маленькая, но известна она далеко — и в Китае, скажем, и в Таиланде.

— Чем?

— Событиями, происходившими в ней. По религиозному миру вести о них быстро распространяются.

— Например?

— Ну, например… Работаю я у себя и вижу: заезжает во двор машина такая…

— Крутая?

— Да-да, не видел еще подобных! Останавливается, выходит из нее хозяин. Я знаю его — помогал когда-то сад ему обрезать. Он — подполковник, возглавлял, кажется, отдел по борьбе с организованной преступностью, Сергеем его зовут. Поведал он следующее: за его физическое устранение будто бы заплатили большие деньги. Якобы за то, что он внедрил в крупную преступную группировку своего агента. Вот и приговорили подполковника. Причем задача так была поставлена: взять его, выпытать фамилию агента, после чего ликвидировать обоих. «За мной два джипа идут, — рассказал Сережа. — Чтобы избавиться от преследования, я заезжал в мелитопольскую церковь, но тамошний батюшка попросил приехать через три дня. А преследователи прямо в храм вошли за мной, безо всякого стеснения. Может, ты чем-то помочь можешь?» «Не могу! — отвечаю. — А вот для Господа нет проблемы разобраться с твоими джипами. Но для этого нужно войти в дом молитвы и спросить, что нам с тобой делать». Опуская подробности, обрисую, что дальше было. Помолились мы с братьями — и я увидел две огромные руки, а между ними ма-ахонького Сережу. И три условия, адресованные подполковнику, прозвучали от Господа: во-первых, чтобы он снял погоны; во-вторых, чтобы три дня ходил в нашу церковь слушать слово Божие; и, в-третьих, покаялся чтобы — на третий день. Обычно покаяние добровольным должно быть, а тут — повеление. Рассказал я об условиях услышанных Сергею, подчеркнув: как ты будешь их исполнять — твое дело. В одном можешь быть уверен: на три дня ты останешься под защитой Господа, — между его, образно говоря, руками. Если выполнишь третье повеление — будешь защищен навеки. Нет — Он уберет руки от тебя.

— И что в итоге?

— Выполнив два условия, Сергей на третий день сам заявил: мне нужно покаяться!

— Сейчас с ним что?

— Ему дар открылся: здороваясь с человеком, определять — кто перед ним. В церквях ведь бывают люди, содержащие в себе дух сопротивления. Демоном его, этот дух, еще называют или бесом. Бывший подполковник теперь вскрывает его — для дальнейшего изгнания.

*

Понимая, что бесконечно пользоваться гостеприимностью

Эдварда Брониславовича — весьма занятого человека, нехорошо, я, тем не менее, задал ему еще один вопрос, вертевшийся у меня на языке:

— Атеистом вы были когда-нибудь?

— Не просто был: работая секретарем райкома комсомола, боролся с религией. Ездил по району и читал лекции.

И мой собеседник засмеялся.

По-детски задорно.

[Фото Сергея Томко]

Эдвард Лонский, Приазовье

История 31-я. Ореховый город хранит тайну императорского дома Романовых

НА МОЙ взгляд, из всех городов Запорожской области скромный Орехов, расположенный на левом берегу реки Конки [или Конской, как ее называли в старину] заслуживает особого уважения. Уже хотя бы за то, что статус города он получил раньше всех в регионе — даже раньше Александровска, нынешнего Запорожья.

После того, как Орехов был объявлен городом в ранге уездного, Александровск еще в течение пяти лет оставался заштатным посадом. Это что-то вроде нынешнего пгт — поселка городского типа.

Нет в продаже съестных припасов

А архивах сбереглись документы, относящиеся к начальному периоду развития Орехова, как города. Вот, например, что я вычитал в датированном 25 августа 1799 года послании Мариупольского земского суда Мариупольскому же духовному правлению [цитирую оригинал]:

«Сверхъ донесенія членовъ присутственныхъ мстъ Маріупольскаго узда и городничаго, какую нын претерпваютъ они нужду и недостатокъ во всемъ, по нахожденію сей мстности въ селеніи Токмак, гд нтъ вовсе квартиръ и въ продаж състныхъ припасовъ… г. губернаторъ, во время объзда губерніи, лично видлъ во всемъ томъ недостатокъ и крайность; почему означенные чины просили перевесть присутственныя мста въ селеніе Орхово, по обозрніи котораго онъ, г. губернаторъ, нашелъ его гораздо выгоднйшимъ и изобилующимъ во всемъ, поелику во ономъ бываютъ еженедльно въ назначенный день торги и на оныхъ състные припасы; почему губернское правленіе… предписываетъ Маріупольскому городничему, уздному и нижнему земскому судамъ и казначейству, чтобы они перешли въ селеніе Орховое, а для всегдашняго въ Орховой пребыванія и наименованія оной Орховой городомъ, учинено въ правительствующій сенатъ представленіе».

Если уважаемый читатель за всеми выкрутасами стиля позапозапрошлого века не совсем уяснил, о чем в послании идет речь, я с удовольствием — и гордостью за Орехов, который искренне люблю, объясню: на излете 18-го столетия, при императоре Павле Первом, в Российской империи проводилась, как бы мы сейчас сказали, территориальная реформа. Столицей обширнейшего Мариупольского уезда стал… Токмак, где, как выяснилось позже, «не имелось квартир и съестных припасов в продаже». В связи с этим было принято решение уездным городом назначить селение Ореховое, получившее свое название от переселенцев из полтавской Ореховки, перебравшихся на берега Конки-реки, где активно велось строительство одной из крепостей Днепровской оборонительной линии — как и в Александровске тогдашнем, к слову.

Городом Орехов официально был объявлен в 1801 году [Александровск — в 1806-м], а, при проведении очередной территориальной реформы — уже Александром Первым, сменившем на престоле своего отца Павла, убитого в результате дворцового заговора, из Мариупольского уезда выделился Мелитопольский уезд с центром все в том же Орехове. Уездным городом Орехов оставался аж до 1842 года — до появления города Мелитополя, которому, наконец, и было передано управлением Мелитопольским уездом [а Токмак все это время оставался центром Большетокмакской волости — сельсоветом, как бы мы сейчас сказали].