Апельсины у кромки прибоя
Шрифт:
«Беловежский сговор — чистой воды измена родине»
— Потом были путч и беловежский сговор трех политиков…
— Именно трех, хотя СССР создавали шесть государств — Россия, Украина, Белоруссия и три закавказские республики. Следовательно, денонсировать союзный договор могли только они все вместе. Так что беловежский сговор — это чистой воды измена Родине.
— Участников сговора нужно было привлекать к уголовной ответственности?
— Безусловно!
— Судя по вашим словам, распад Союза вы восприняли болезненно.
— Это было для меня шоком. И я принял решение уходить из Генеральной прокуратуры. Я не видел своего места в системе подчинения тем людям, о которых я знал все.
— Предложения
— Даже варианты моего назначения на должность заместителя Генерального прокурора возникали, но я сам себе твердо сказал: дважды в одну и ту же воду не входят. Решение об уходе я принял однозначное и навсегда. Потом какое-то время работал в комиссии по борьбе с коррупцией при вице-премьере Егоре Гайдаре — пока ни понял, что я не с коррупцией борюсь, а собираю компромат на врагов Гайдара. Три года работал в крупном коммерческом банке, а в 1995 году стал адвокатом. Получается, две жизни прожил: 22 года следователем проработал и уже имею 14 лет адвокатской практики.
«В Запорожье мой дом, который я не продам ни за какие деньги»
— Бывая у нас, в областную прокуратуру заходите?
— А как же! И нынче заходил. Кто у тебя зам, спрашиваю у прокурора. Он мне: «Тебе фамилия ничего не скажет». А все же, настаиваю, вдруг знакомый. «Анатолий Еремин», — говорит. Толя? Это ж мой любимец был — когда я прокурором-криминалистом работал.
— А вы в каком районе начинали службу прокурорскую после института?
— Первую должность — стажером следователя прокуратуры Жовтневого района, я получил еще студентом, будучи в Запорожье на практике. А затем стал следователем Заводского района. Хотя даже не подозревал, что такой район существует.
— Много работать приходилось в молодости?
— В буквальном смысле не выходил из прокуратуры: даже спал в рабочем кабинете нередко. Если чувствовал, что отключаюсь, просил вызванных по делу подождать с часик, а сам сдвигал стулья и, заведя будильник, засыпал. Через 40 минут просыпался, заваривал кофе и продолжал допрос. А каждое утро начинал с запорожского морга. Присутствовал на всех вскрытиях криминальных трупов. И, став прокурором-криминалистом областной прокуратуры, вывел Запорожскую область по раскрытию убийств на третье место в Союзе.
— После чего вас заметили и пригласили в Москву, да?
— Сначала в Киев — «важняком». Это был 1979 год. А тут как раз подоспело так называемое «бакинское дело» — когда прокурор Азербайджана Гамбай Мамедов срубился с Гейдаром Алиевым, назвав его с трибуны Верховного Совета преступником. За что и поплатился: его сняли с должности и возбудили уголовное дело. А поскольку Мамедов пользовался большим авторитетом в Генпрокуратуре СССР [он в самом деле был честным, порядочным человеком], Москва решила забрать дело себе. Но расследовать его оказалось некому: отказывались все. И тогда зам. Генерального Виктор Найденов предложил подыскать следователя из региона. И нашли меня. Так я на восемь месяцев оказался в Баку. И в конечном итоге убедил Алиева закрыть дело против Мамедова. Когда об этом доложил в Генпрокуратуре, мне не поверили. А спустя недолгое время, зная, что я никак не обоснуюсь в Киеве, предложили должность «важняка» Союза. Нас при Генпрокуроре СССР было всего восемь. Это была элита прокуратуры, в которую я попал безо всякой волосатой руки, добившись должности, как и добиваюсь всего в жизни, своим трудом.
— Вы, кажется, и генералом рано стали?
— В 34 года. В истории прокуратуры был самым молодым.
— С Запорожьем, Владимир Иванович, вас что-то сегодня связывает?
— Ну а как же! Это моя родина. Здесь мой дом, который я никогда и ни за какие деньги не продам.
[Фото Сергея Томко и из открытых Интернет-источников]
Старший следователь по особо
Владимир Калиниченко во время работы в Запорожье
Запорожье, 1978 год. Оперативно-следственная группа перед началом поиска вещдоков. Владимир Калиниченко — с кислородным баллоном [Фото от veteranovd.zp.ua]
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев в маршальском мундире и с орденом Победы
Брежнев на помывке. Невероятные возможности этого старикана выдает только телефон правительственной связи
Юрий Чурбанов, Галина Брежнева и министр внутренних дел СССР Николай Щелеков
Владимир Калиниченко в своем доме в Запорожье дает интервью газете «МИГ»
История 33-я. Апельсины у кромки прибоя
Я ЛЮБЛЮ море во всех его проявлениях. И своими ближайшими родственниками из животного мира считаю не обезьян, как некоторые другие люди, а дельфинов. Они-то как раз и были первыми существами, встретившими наш теплоход на подходе к Босфору, который отделяет Черное море от внутреннего турецкого моря — Мраморного.
Дельфины, резвясь, несколько раз приближались к нашей «Каледонии», любезно предоставленной украинским журналистам судоходной компанией «Укрферри», попарно выпрыгивая из воды, словно приветствуя нас и извещая о том, что полуторасуточный переход по неспокойному морю из Одессы в Стамбул близится к завершению.
А потом, легко обогнав теплоход, они скрылись за волнами, которые свежий попутный ветер неутомимо гнал к турецкому берегу, все отчетливее вырисовывавшемуся на горизонте.
Последуем и мы скорее туда. Право слово, в стране, где прибой пенистый выбрасывает на влажный песок пальмовые ветви и апельсины (!), что не раз доводилось наблюдать, есть на что посмотреть и есть чему удивиться.
Обязательно ли в Турции знать турецкий язык?
Мне лично показалось, что вовсе не обязательно. В отелях, в которых мы останавливались [а их было шесть, включая самый фешенебельный отель средиземноморского побережья — шестизвездочный «Марко Поло»], вам вежливо и обстоятельно объяснят по-русски условия проживания. Упомянув при этом об окрестных достопримечательностях. Не чувствуешь себя одиноко, оторванным от родины, и в номере. Телевизор, как правило, принимает несколько русскоязычных каналов. Ну, а компания для совместно досуга подберется в первый же вечер: русские и украинцы — столь же уважаемые тут туристы, как и немцы, скажем.