Апельсины у кромки прибоя
Шрифт:
Вообще турецкая речь мне показалась очень мягкой, но крайне сложной для восприятия на слух. Какие образы рождала она в сознании? Апельсины у кромки прибоя всплывали в памяти, ароматы стамбульского рынка, где и чай на каждом углу готовится, и рыба жарится, и мясо румянится на углях, сдобренное восточными пряностями; перед внутренним взором мелькали заснеженные шапки гор, окружающие согретое солнцем средиземноморское побережье с клоками теней от величественных пальм.
А еще дорожный знак вспоминался, установленный на подъезде к городу Белек. По виду он — обычный предупреждающий знак. Но догадайтесь, что он водителю предлагает! Не ломайте голову, не сообразите: проезжающему
Я взглянул налево — за окном автобуса простирался болотистый луг. Справа шустро разбегались почти от самых колес стройные сосны с небольшими металлическими табличками на каждой из них: какая и когда операция была произведена с деревом. Куда тут шествуют черепахи и зачем понадобилось даже переход дорожный им организовывать, для меня загадкой осталось.
Но вернемся к особенностям турецкой речи. Отдельные ее слова за две недели я так и не научился различать. И эмоциональная насыщенность произносимого мне тоже почти ни о чем не говорила. В городе Афьене [это на полпути от Анталии до Анкары] старший менеджер отеля, построенного на термальном источнике, долго водила нас по своим владениям, объясняя, где и какие процедуры можно получить для достижения стойкого эффекта в оздоровлении. А мне все время казалось, что она не о серьезных вещах говорит, а… подгулявшего мужа отчитывает.
Утром включил турецкие новости — та же история. Ведущая пытается поведать, что же в мире суетливом происходит, а мне кажется — и она поведением своего супруга недовольна. Выговаривает ему за все на свете: за позднее возвращение домой, за непогоду, свалившуюся на Турцию, за все, что случилось на свете, короче говоря. Совершенно не откликнулась моя душа на чужой язык! По той причине, что он — чужой.
Кого ждет Анталия в гости?
Предлагаю послушать, о чем говорил на форуме, обращаясь к нам, украинским журналистам, губернатор Анталии:
— Обязательно передайте украинскому народу наш искренний привет. И обязательно — вашей семье. А, собрав немного денег, обязательно всей семьей приезжайте к нам. Мы вас будем ждать!
Не меньшее уважение к украинской делегации проявил также мэр Спарты — мраморной столицы Турции [город окружают горы с огромным запасом мрамора в их недрах], выславший навстречу нам полицейскую машину, которая весь день шла во главе нашей крохотной автоколонны со включенными мигалками — для нашего скорейшего продвижения по спартанским дорогам.
Попервости я не собирался подниматься в мэрию, куда отправились главным образом телевизионщики, но небеса разразились в очередной раз грозой и мы с коллегой решили: чем мокнуть на улице, лучше заглянем вовнутрь городской власти.
Вошли. Тут же к нам поспешил дежурный. Поздоровался за руку, приветливо кивая и подтверждая всем видом, что он понимает, кто мы такие. На зов дежурного из боковой комнаты вышел еще один служащий мэрии, пригласивший нас к лифту. Пока его ожидали, заметил рядом с лифтом раздвижную дверь. В какой-то момент она растворилась и я увидел в просторном помещении стоящего на коленях мужчину. Здесь, дошло до меня, внутренняя мечеть мэрии находится.
Подкатил лифт, и наш провожатый в мгновение ока доставил нас на третий этаж к улыбчивому мэру. Речь, судя по живой жестикуляции, была, видимо, яркой, а сводилась она к следующему. Свадьбе в Турции, — говорил мэр, предшествует длительная процедура — переписка, знакомство с родителями… И наконец наступает торжественная церемония бракосочетания. Визит украинских журналистов, подчеркнул далее мэр, — это и есть те важные мероприятия, предшествующие
Вот, значит, как получается…
[Фото из архива автора]
В Стамбуле
На турецком берегу Средиземного моря
В тени — под кустом алоэ
В шестизвездочном отеле Марко Поло — с коллегой из Запорожья Александром Веревкиным
История 34-я. Семья Федора Шаляпина могла бы владеть частью Украины
ЧАСТЬЮ — это, конечно, громко сказано. Частичкой, кусочком, мысом-скалой. Соединенный с Южным берегом Крыма узким перешейком, он, однако, считается едва ли не главной достопримечательностью просторной «пушкинской» гурзуфской бухты — знаменитое Лукоморье Александр Сергеевич увидел именно здесь, поднявшись на живописный утес.
А впервые описан он был, как полагают некоторые исследователи, еще стариком Гомером. «Туда не взойдет и оттоль не сойдет ни единый смертный, хотя б с двадцатью был руками и двадцать бы ног имел», — таким необычный гурзуфский мыс запал в душу автору бессмертной «Одиссеи». Но сегодня никто бы, наверное, и не вспомнил, что в начале века двадцатого у этого кусочка крымской земли имелся хозяин. Если бы не его имя.
В 1916 году, по легенде, всего за один рубль, скала была продана Шаляпину владелицей располагавшегося поблизости курорта Суук-Су Ольгой Соловьевой. Мысом Шаляпина на черноморских лоциях она помечена и по сей день.
В отличие от Пушкина, который, вроде бы, бывал на мысе, я на его вершину так ни разу и не поднялся — хотя и бывал возле него многократно: не рискнул. А вот возможность подтвердить [или развеять] легенду у меня однажды появилась: во время визита — летом 1999 года, в Украину [и, в частности, в Крым] внучки Шаляпина Лидии.
Наивный человек, я надеялся, что наследница гурзуфской собственности певца если не свободно говорит по-русски, то уж, по крайней мере, понимает русскую речь. Лидия Йола Либерати-Шаляпина — итальянка по происхождению и до крымской поездки на территории бывшего Союза бывала лишь дважды.
Тем не менее, мне повезло: обязанности переводчика любезно согласился взять на себя кузен Лидии, в недавнем прошлом — профессор Сорбонны Георгий Соловьев. Как оказалось, это его бабушка, Ольга Соловьева, и уступила скалу Федору Ивановичу. Кстати, третьей в компании гостей — а пребывали они тогда в МДЦ «Артек», была внучка хозяина курорта Суук-Су, весьма известного в свое время российского инженера-мостостроителя Владимира Березина Галина Березина, приехавшая в то лето в теплый Крым, если мне не изменяет память, из Минска.