Апланта
Шрифт:
Беру Юлю за плечи, с силой разворачиваю к себе и целую в губы грубо, жадно, взасос. Проносится пьяная, кружащая голову мысль: "Моя! Вся моя!"
Часть 18. "Поверить в очарованность свою".
Любимый поэт Юли - Окуджава. Мне он тоже нравится. Его стихи легким грустным туманом ложатся на сердце и запоминаются после первого прочтения. Муж сестры Борис помогает мне разучить на гитаре песню Окуджавы "Мне нужно на кого-нибудь молиться". Слова песни в наивысшей степени соответствуют моему теперешнему душевному настрою.
Борис,
Юля настойчива в своем желании познакомить меня со своими друзьями - Светой и Максом. Я понимаю, что рано или поздно знакомиться придется.
– Пожалуйста, не волнуйся, - успокаивает меня Юля, - они совершенно не помнят о том случае, когда ты так позорно бежал.
– Юля, мы договорились не вспоминать об этом!
– Все, все, молчу. Но даже если и вспомнят, они настолько воспитанные люди, что ни слова не скажут. Увидишь, какие они прекрасные, отзывчивые, хорошие люди.
– У тебя все хорошие. Знаешь почему? Потому что ты сама хорошая.
На встречу с друзьями Юли, назначенную во внутреннем дворике театрального училища, иду как на Голгофу. Я почему-то более чем уверен: Макс найдет повод вспомнить тот злосчастный эпизод и вволю посмеяться надо мной. Но настроение у меня решительное. Если он вздумает достать меня, я просто дам ему в... Ударю так, чтобы он упал на землю, в грязь. Конечно, я помогу ему подняться. И скажу: "Смеяться над собой никому не позволю".
Вот и они: с ногами на сидении, сидят на спинке скамейки. Юля с ними. Макс бренчит на гитаре. Напевает что-то на английском языке. При моем появлении никто, даже Юля, не находит нужным приветствовать меня, хотя я поздоровался. Макс вместо приветствия берет аккорд, зажимает струны и говорит:
– Между прочим, я так и думал, что это именно ты увел нашу Юльку.
– Приятно иметь дело с умным человеком, - отвечаю я.
– Ого! Это по-нашему, - вступает в разговор Света.
– Мне нравится, когда люди не лезут в карман за словом.
– Что значит "увел"?
– полушутливо, полусерьезно возмущается Юля.
Макс не сказал ничего оскорбительного. Наоборот, в его устах "увел" звучит как комплимент. Непонятно, чем задели Юлю слова Макса.
– Может быть, наш новый друг сбацает на гитаре?
– улыбается Макс.
– Он не играет, - говорит Юля, краснея.
Такое заступничество мне не нужно. Оно сродни стеснению и неприятно режет слух. Тем более оно не останавливает Макса.
– Не играет на гитаре? Жаль, - говорит он.
– Может быть, он владеет роялем или, простите за смелое предположение, фаготом, духовым, так сказать, инструментом?
– Ничем он не владеет, - говорит Юля.
– Он работает в Совете Федерации.
Кажется, Юля
– В Совете Федерации?
– говорит он.
– Ничего себе! Боже правый, а я-то, как идиот, сижу и ведать не ведаю, с каким человеком уготовила судьба встретиться! Какая честь для нас! Ну и как там, в Совете Федерации, тяжело, поди, законы принимать?
Макс опасно приблизился к черте, за которой начинается то, что я определяю как "доставание", с вытекающими из этого последствиями.
Юля приготовилась что-то сказать, но я не дал.
– Юля, подожди. Я сам. Во-первых, в Совете Федерации я работаю электриком. Законы принимают те, кому положено. На рояле и фаготе я не играю. Я могу сыграть на твоей гитаре.
– Слушай, Юлька, твой парень мне все больше и больше нравится, - заявляет Света.
Юля с сердитым лицом обращается ко мне:
– Играть совсем не обязательно.
– Поздно!
– кричит Макс и протягивает мне инструмент.
Без настройки исполняю на трех аккордах "Мне нужно на кого-нибудь молиться" Окуджавы.
Мне нужно на кого-нибудь молиться,
Подумайте, простому муравью
Вдруг захотелось в ноженьки валиться,
Поверить в очарованность свою.
Первый куплет страшно фальшивлю. Ко второму успокаиваюсь и выпеваю гладко, остальные исполняю так, как будто я один в комнате: свободно и легко. Я закончил так, что самому понравилось.
В полной тишине возвращаю инструмент. На лицах читается легкое изумление. Юля почему-то густо краснеет. Я сам поражен и обрадован своим исполнением. Даже мурашки пробежали по телу.
– Старичок, да ты просто гений!
– восклицает Макс.
– Я с тобой дружу.
Это первые слова, произнесенные Максом без ерничества.
– Ерунда, - отмахиваюсь я.
– Окуджаву петь легко, любой сможет.
– Легко для тех, у кого сердце есть, кто умеет чувствовать, - говорит Света и с укоризной смотрит на Макса.
Мне припомнились слова Юли: "Макс - не мужчина".
Может быть, и на самом деле Юлины друзья - неплохие люди? В них есть что-то человеческое. Юля молчит, но я вижу, чувствую: мое исполнение ей тоже понравилось.
Часть 19. Она любит меня!
Узкая полоска льда со всех сторон ограничена лучами мощных прожекторов. Появляясь из темноты с одной стороны льда и пропадая в тени с другой, бесконечной лентой катят на коньках разнополые и разновозрастные люди с выражением блаженства и восторга. Лишь изредка можно увидеть человека с лицом, - "какого черта меня сюда занесло!" Движения катающихся, на первый взгляд, кажутся хаотичными, и только присмотревшись, понимаешь, что ритм этого движения, его скорость задается музыкой, льющейся сверху, оттуда, откуда стеной падает медленный крупный снег. В искусственном свете просматривается структура каждой снежинки.