Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Я ужом выскользнул из непрошеных объятий и развел руками.
— Мак, поверьте, я сам узнал менее получаса назад. Не знаю, в чем тут дело, возможно, они просто не хотели дать нам время опомниться, подать жалобы. Если б было возможно, так бы непременно и поступил! Но тут они нас переиграли…
Кормак беспомощно всплеснул руками, закрыл ладонью лицо. В молчаливом ожидании мы слушали нарастающий гул несущих винтов.
Вертолеты прошли красивым, гордым строем, на боках красуются знаки отличия ООН, собственные силы безопасности. Семь машин зашли на круг над куполом, пилоты как
Последний в строю приближался медленнее собратьев. Командный транспорт выделяется строгой темной окраской, и даже вроде бы очертания тоньше и точенее. Геликоптер завис над площадкой, снизился аккуратно. Из люка выпала веревочная лестница. Я непроизвольно стиснул зубы, а ладони взмокли, когда увидел три фигуры в форме, что соскользнули по ней на террасу.
Особенно ту, что посередине.
Рослый мужчина, в плечах косая сажень, руки что у атланта, такими бы небо держать, голова — стальная болванка, увенчана синим беретом. Когда тот повернулся и чеканным шагом направился к нам, все догадки обратились в реальность. Кирпич лица, рубленые черты неолитической скульптуры. От виска через щеку протянулся тонкий белый рубец.
Военный замер перед нами, непоколебимый, как Эверест. Бросил ладонь к виску.
— Полковник О’Коннел! — гаркнул прибывший.
Я кивнул в ответ.
— Доктор Андрей Скольник, директор Института, — представился прохладно. — Впрочем, полагаю, мы друг друга прекрасно помним.
Полковник не удостоил мою попытку оборвать формальности даже недоумением.
— Это, полагаю, доктор Кормак? — спросил он прямо, указывая на Макнила.
Лицо Кормака залила бледность, он коротко кивнул.
— Я принимаю личный надзор над вашим экспериментом, — бесстрастно заявил О’Коннел. — В мои обязанности входит выяснение обстановки, а в случае экстренной ситуации — действия по обстоятельствам. Вас, доктор Кормак, попрошу проконсультировать меня по некоторым вопросам. Я в курсе последних событий, но за время пути начальные условия могли измениться.
Кормак снова кивнул. Это стоило усилий, шея его будто одеревенела, да и сам он застыл натянутой струной — сейчас лопнет.
— ОК, — продолжил О’Коннел. — Тогда не будем терять времени. Сейчас мои люди развернут все необходимое оборудование, и мы приступим к доскональному исследованию положения вещей. Где здесь у вас командный центр?
Я приглашающе повел рукой, и трое военных последовали за нами к лестнице, под ногами загремели ступени. Под полковником стальная лестница прогнулась и застонала как-то особенно жалостливо…
Сотрудников Института выпроводили из командного центра, места за пультом заняли качки О’Коннела — широченные плечистые силуэты в холодном синеватом сиянии дисплеев. Присутствовать разрешили лишь членам научного совета. Воспользовались разрешением я и Кормак, да Танака прокрался неслышной тенью. У дверей мелькает фигура Алонсо, но биоэтик то ли боится попадаться на глаза, то ли не видит смысла.
Когда один из молодчиков полковника переключил управление «циклопом»
— Что вы собираетесь делать? — дрожащим голосом спросил ученый.
— Осмотреть обстановку вблизи. Ну и попытаться на нее повлиять, — небрежно бросил военный и громко указал своим: — Начинаем, ребята!
— Что именно вы хотите? — вымолвил Кормак, но вопрос повис в гробовой тишине.
На обзорном экране возникло изображение с камер «циклопа». Под куполом царит мягкая темнота, и только микрофоны летучих разведчиков доносят влажное бульканье и хлюпанье каких-то далеких хлябей.
— Включить прожекторы!
По бокам окуляра зажглись слепящие лучи, выхватывая из мрака участки бурой поверхности, «циклоп» обернулся к ближайшей купольной стене. Оператор взял крупный план.
Коричневая мембрана стала толще и плотнее, с внутренней стороны ее покрывает кристаллическая корка, но кое-где поблескивает влажно. На сводах конденсируются и ползут вниз крупные капли.
«Циклоп» отправился в круговой облет. Легкий крен, вираж, камера поворачивается к центру круга… Световой овал выхватил монолитную вертикальную плоскость, оператор судорожно отдалил изображение, десяток пар глаз впился в поступающие кадры.
В углу скептически хмыкнул Танака.
Пятнадцатиметровым столбом в макушку купола уставился серый каменный столб. Колонна вырастает из твердой поверхности «супа», от основания чуть сужается и круто взлетает под свод.
— Веди к этой штуковине, — последовало указание О’Коннела.
«Циклоп» стал осторожно сокращать дистанцию. Сто метров, семьдесят, пятьдесят… Двадцать… десять… Вдруг вспышка, белый плазменный свет, изображение дрогнуло, экран подернуло марево помех. Вновь сверкнуло. «Циклоп» тряхнуло на лету, динамики зашлись надсадным треском. Картинка мигнула и… дисплей погас. Оператор вздрогнул, О’Коннел и я бросились к соседнему монитору. Не успели прикипеть к изображению, как и оно бесследно исчезло. Темная волна покатилась по контрольным дисплеям.
В мрачной тишине раздался голос связиста:
— Полковник, спецы докладывают, потерян контакт со всеми «циклопами» в пределах купола. Перестали поступать данные и от сети разведывательных микроботов.
О’Коннел стиснул кулаки, послышалось, что его ладони металлически скрежетнули. Губы вояки беззвучно шевельнулись, наверняка костерит безумных ученых на чем свет стоит — как только довели ситуацию до такого.
— Выпустить наших дозорных «циклопов» вдобавок к институтским, — прорычал полковник. — Усилить патрулирование купола.
Я бросил взгляд на дисплеи, там изображение с уличных камер, увидел, как в воздухе закружился еще десяток винтокрылых машин. Армейские «циклопы» не в пример нашим: хищные обтекаемые очертания, маневренные, скоростные.
Я перевел глаза на О’Коннела. Военный смолчал, но прожег меня испытующим взглядом и вышел вон.
Ночью приборы зафиксировали, что пелена на защитном колпаке принялась истончаться. Слой опадает медленно и неравномерно, но целые острова вещества прилипли к стенкам намертво. Их соединяют длинные перемычки и прожилки.