Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
— Это еще не все, — сказал Курков. — Смотрите!
Из нагрудного кармана появился пульт дистанционного управления.
— Следите во-о-он за тем «циклопом»! Сейчас подведу его.
Пальцы Платона заплясали по клавишам, и дозорный аппарат сорвался с позиции под сводом, резко пошел на снижение. Купол надежно отрезает звуки, машина беззвучно вышла на бреющий полет. Едва подошел к циркулярному потоку метра на три, из жидкости к «циклопу» протянулся очередной вырост, волна встала посреди бурой
Курков развел руками.
— Так что вот, — заключил техник. — Судите сами.
— Так, значит, впервые это заметили сегодня днем? — уточнил я.
Платон кивнул.
Отпустил Куркова в Институт, с Такеси же двинулись бок о бок вдоль стеклянной стены. Бурая волна выросла слева от нас, принялась сопровождать молчаливым эскортом.
— Слыхали, что за слухи уже бродят по Институту? — поинтересовался я.
Танака вопросительно приподнял бровь.
— Говорят, что у нашей «лепешки» — ее теперь кличут «амебой» — обнаружили сенсорную систему. Как-то же она чует приближение людей и «циклопов»! Особо смелые рассуждают в том духе, что Кормаку удалось синтезировать живой организм из мертвой материи. Разок даже слышал, как квазиорганизм объявляли разумным! На полном серьезе.
— А на самом деле? — с улыбкой спросил Танака.
Я пожал плечами.
— А на самом деле сводки «циклопов» и микроботов все те же, ни бита качественно новой информации. Схожие внутренние потоки в системе, схожий катализ, прежние обратные связи. Ваша симуляция ведь тоже не показывает ничего необычного?
— Ну-у, — протянул японец, — ее ценность теперь вообще сомнительна, но да, вы правы, никаких неожиданностей. Впрочем, теперь она отстает уже на несколько суток, так что ничего необычного там и не должно быть.
Солнце прокатилось по вершинке дальнего холма, каменистый гребень словно бы расплавился от оранжевого света, и светило стало погружаться туда, как в море. Мы вошли в полосу иссиня-черной тени.
Я остановился.
— Такеси! — позвал я. — У меня к вам один странный вопрос.
Японец обернулся и застыл в ожидании. Я кивнул на стеклянный купол.
— Я помню, вы как-то назвали эту штуковину «садом камней». Почему?
В глазах Танаки блеснуло веселье, уголки губ поползли в стороны. В полумраке сверкнула белозубая улыбка.
— Ну, видимо, каждый пытается увидеть здесь что-то близкое, знакомое. Как-то классифицировать «Саморганизм» для себя. Некоторые, я слышал, даже называли экспериментальную среду… впрочем, не будем, это может показаться слишком вульгарным.
Японец тихо рассмеялся. Я поморщился, с трудом выдавил кислую ухмылку. Наверняка Курков разнес по всему Институту…
— Так вот, — продолжал Танака, — на самом-то деле, конечно, эта штука никакой классификации не поддается,
Мы рассмеялись и двинулись в долгий подъем к Институту.
На следующие сутки ситуация вроде бы стабилизировалась. Ажиотаж вокруг «Саморганизма» даже поугас — результаты измерений бьют рекорды стабильности, а жижа циркулярного потока наматывает круги вокруг экспериментальной зоны.
Тем не менее на пятый день круговое течение замедлилось, а по стенкам купола поползла вверх тонкая бурая пленка. Когда странный занавес дополз до половины высоты колпака, стало ясно, что описать происходящие изменения никто не в состоянии. Пришлось созывать ученый совет.
После безобразной дискуссии на повышенных тонах и споров о биоэтике с пеной у рта Алонсо заявил:
— Я вынужден проинформировать кураторов проекта о сложившейся обстановке. Буду настаивать на немедленном вмешательстве и принятии необходимых мер.
С этими словами вспыльчивый испанец покинул совещание.
— Иногда мне кажется, что действительно, постарайся мы понять эту рукотворную амебу, — заметил Танака, — у нас получилось бы лучше, чем друг с другом… Впрочем, сами мы те еще амебы, — невесело добавил он.
К вечеру странная пленка сомкнулась на купольном своде. Визуальное наблюдение квазиорганизма оказалось невозможным.
Открытая терраса вознесла над землей, словно памятник на пьедестале. Стою, открытый взглядам и палящему солнцу. Воздушные потоки сползают со склонов Сьерра-Невады, ветер треплет волосы и приятно холодит лицо. По долине пролегла синяя тень, солнце бросает из-за укрытия горных отрогов копья рыжих лучей.
В небесной синеве над дальними пиками показались темные точки — одна, две, десяток. Я поймал их и проводил взглядом неспешный уверенный полет.
Со спины долетел грохот металлических ступеней, подошвы застучали по покрытию террасы. Раздалось напряженное сопение. Я обернулся и едва не обжегся взглядом пылающих, как уголья, глаз. Кормак взмокший от бега, лицо пылает алым, как заготовка из кузнецкой печи. Подлетел ракетой, сухие ладони стиснули мои плечи стальными захватами.
— Что!.. — возопил он. — Что это?! Почему не предупредили?!!
Он судорожно взмахнул рукой, трясущимся пальцем указал на горизонт. Точки уже выросли в размере, и в крохотных силуэтах угадываются винтокрылые машины.