Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Я ничего не понял, нырнул глубже, на этот раз, как смутно понял, побывал в шкуре существа из нейтронной материи, что поймало радиосигналы и отправилось на поиски братьев по разуму, но явилось на точку встречи и не обнаружило ничего. Пока путем сложных умозаключений не пришло к выводу, что тут может существовать некое сгущение, в котором или даже на котором могут жить разумные существа в миллиард раз менее плотные, чем мы, нейтриниты.
Снова ничего не понял, шагнул глубже, на этот раз я — Звездное Облако размером в полгалактики, но те далеко,
Дурь какая-то, надо дальше, должны же быть величественные гипербореи или мудрые и могущественные арии-лемуры, пусть даже гондваны, хотя они подозрительно черные, как их рисуют… Но очутился в теле вообще чего-то невообразимого, только и понял, что живет не в пространстве, а во времени, вот уж вовсе хрень несусветная, как же там можно жить, а оно еще и довольно хрюкает, дуро какое-то… я свалился глубже, попал в дробное измерение, взвыл и тут же нырнул поглубже, проскочив сразу несколько душ, вынырнул в ярком, но снова непонятном мире, потом еще, еще и еще, где я был и живой звездой, и скопищем разумных муравьев, и покрывшей всю планету плесенью, что вечная и бессмертная…
Трижды или четырежды я оказывался целой толпой, понятно, бессмертной, так как одни умирают, другие рождаются, а толпа живет, обновляется, но ее должна вскоре прихлопнуть падающая луна, чтоб знали, бессмертие — не то же самое, что неуязвимость…
…я поспешно скакнул дальше, побывал в теле огромного dragonfly, что значит летающего дракона, он как раз несется над цветками, ловит мух и зверски пожирает, но все равно небо без солнца, а вместо него страшно и дико горят миллиарды ярких звезд, словно мы в центре ядра галактики.
А затем снова недра нейтронных звезд, скачки от сверхновой к сверхновой, чтобы нажраться, некоторое время я был черной дырой, что убирает мусор Вселенной, в этом ее основная задача, но одновременно переговаривается с другими дырами, что вовсе не дыры… часть из них не только живые, но и собираются перекраивать Вселенную, что за дуры…
Наконец я ощутил, что да, устал, даже мои тренированные мышцы дико ноют, молочная кислота накопилась, как говорит тренер, я подумал, что все, больше не подниму штангу, как бы напарник ни кричал: «Еще раз!.. Еще… Арнольд тобой недоволен…» Похоже, дурному Суперорганизму все равны, все его дети, и ему по фигу, в какое из тел попадает душа…
В глаза ударил свет, я заморгал, надо мной склонился Володя. Лицо немного обеспокоенное, но в глазах даже не уважение, а прям почтение с помахиванием хвостом.
— Ну ты и бычара, — проговорил он с восторгом. — Пять часов заныривания!.. Представляю, что рассмотрел!
— Не представляешь, — отрезал я.
— Почему?
— А там Великая Лемурия, — огрызнулся я. — И Гиперборея знаешь какая огромная?.. И вообще могу сказать, если хорошо попросишь, как двигаться быстрее света
Николай Трой
«10-й»
Когда позвонили из отдела снабжения, я был уже готов. И так ждал «отмашки» целых четыре минуты! А это в нашем деле — непозволительно долго.
— Есть контакт, — крикнул я, чувствуя, как внутри все замирает от волнения. — Груз прибыл!
За спиной мягко отбарабанили клавиши, Ольга пропела:
— Франкенштейн оповещен, сейчас налажу канал.
Не дожидаясь команды, я выскочил из-за стола и ринулся в коридор. По глазам полоснул неживой свет дневных ламп, пахнуло больничным запахом с примесью чего-то горького. Замешкавшись на миг, я рванул к лифту, стараясь не растерять листки свежих распечаток по «номеру десять».
Люди в белых халатах шарахнулись к стенам, я услышал вслед взволнованный шепот:
— …Опять у зомбоделов тревога?
«Сволочи! — на бегу подумал я. — Каждый день новые прозвища придумывают!»
У лифта, как всегда, очередь. Врачи-долгожители, помнящие еще бальзамирование Ленина, упорно не желают поправлять здоровье ходьбой по лестнице. Бригада реаниматоров иногда даже каталку с пациентом втолкнуть не может, приходится бабок выгружать…
— Мест нет, Чехов! — пробубнила одна из врачей сварливо. — Придется вам ножки размять, по лестнице…
Черт! Даже мне прозвище дали, Чехов, епт! Это потому, что долговязый, в очках и с бородкой клинышком?!
Увлекшись, я едва не проскочил на лестнице нужный уровень. Охрана у дверей «блока номер восемь» встрепенулась от грохота, когда я вывалился на этаж. К счастью, работаю не первый день, уже знают, даже не пришлось пропуск показывать, хотя наш объект проходит под грифом «сверхсекретно». Еще на лестнице меня скрупулезно «просветили» хим— и металлодатчики, опознали и передали инфу на пост охраны. Один из спецназовцев даже крикнул вслед:
— Поторопись, железячник, Франкенштейн уже там!
Стерильно-белый коридор извернулся углом, двери анатомического театра распахнулись. Навстречу качнулось куполообразное помещение, в глаза бросились ряды стальных каталок. На них, укрытые белыми простынями, характерные холмики с очертаниями человеческих тел. Рядом с каждым огромные пластиковые ящики с пучками проводов, мониторы, серверы, напоминающие шкафы ЭВМ.
Горьковатый запах формалина стал таким насыщенным, что в голове на миг помутилось.
— Огурцов, ретрактор тебе под ложечку, где вас носит?!
Скрипучий голос доктора Франкенштейна привел меня в чувство. Провожаемый пристальными взглядами камер наблюдения, я ринулся к пульту контроля. Пока мозг поспешно боролся с приступом паники при виде мертвых тел и страшно блестевших инструментов, руки сами готовили аппаратуру.
— Сколько у нас времени? — от волнения хрипло спросил я.
Доктор Франкенштейн, в миру профессор Эдуард Витальевич Штерд, пробурчал сварливо: