Апокалипсис: р. от о.л.
Шрифт:
– Круть! Никогда таких птиц не видела!
– Я тоже.
Мы болтали еще долго о том о сем. Выяснились, что блондинка не теряла времени даром и создала полноценный ковен, состоящий целиком из мужчин. Я не знаю, почему Влад позволил нам познакомиться. Или он не принимал ее всерьез? Если так, то сделал ошибку. Я бы приняла! Такие, как она, твердо идут к своей цели, позволяя мужчинам расчищать себе путь и уверенно ступая по спинам упавших. Но я ее не могу осуждать. Этот мир принадлежит мужчинам, несмотря на всеобщее избирательное право и прочую лабуду. А стервы создают приятное разнообразие.
– Малыш звонил, - доложил Виталий Петрович, когда мы с блондинкой попрощались, договорившись поболтать завтра.
– Сообщил, что все готово.
– Что готово?
– не поняла я.
– Можно идти за мечом. Завтра.
Я прислонилась к косяку двери, ведущей в кухню. Одно дело просто думать о том, что тебе предстоит залезть в охраняемый дом, а другое - точно знать, когда это случится. И скоро!
– Когда завтра? Утром?
– Ну ты даешь, утром!
– Виталий Петрович улыбнулся.
– Вечером. Поздно вечером. После заката.
Мне спалось плохо в ту ночь. Снилась всякая ерунда, словно я стала королевой Испании и вынашиваю планы вторжения в Италию и захвата Неаполя. В этом мне помогали Виталий Петрович, Валера и кот. Кот правил подводной лодкой, смотрел в перископ, поворачивая его мохнатыми лапами, и командовал: 'Торпеды, товсь! Огонь!' Валера засовывал торпеду в торпедный аппарат, Виталий Петрович дергал за какой-то шнур, украшенный игривым розовым бантом с надписью 'Мисс Вологда', и... торпеда взрывалась на месте. Потом начиналось все сначала. Под этот грохот я и проснулась.
В окошко светила полная луна, было почти светло. Я встала, потерла глаза и направилась к окну, чтобы выяснить, откуда же на самом деле доносится невыносимый грохот, разбудивший меня. Выглянула в окно, присмотрелась и... снова потерла глаза.
На небольшой лужайке прямо напротив моей спальни стоял мотоцикл. Его ярко-зеленый окрас был хорошо виден в свете фонаря. Рядом находился какой-то мужчина, в котором я с некоторым трудом узнала знакомого длинноволосого атлета. Но на этот раз он предстал не в качестве тренера, а в своей второй ипостаси - как композитор. Атлет сжимал в руках красную блестящую электрогитару, подсоединенную к мотоциклу, бил по струнам и пел. Грохот раздавался неимоверный, но никак не мог заглушить пронзительные вопли исполнителя. Клянусь, ему бы позавидовал сам Бон Джови! Как он орал! Эти крики в сочетании с безумной музыкой вызвали бы в моей душе самые нехорошие чувства, если бы не одно 'но'. Это ведь была серенада. Серенада для меня!
– Что такое, Анечка?! Что случилось? Ты жива?
– за спиной раздались шаги взволнованного Виталия Петровича.
– Ничего не случилось, - ответила я.
– Просто слушаю музыку.
– Что?!
– Вот, - я показала на исполнителя.
– Прекрасный Ромео поет под окнами своей возлюбленной.
– Я убью его!
– Виталий Петрович взревел и, забывшись, рванул за ворот своей пижамы, видимо, перепутав ее с прочной рубашкой. Пижама оказалась хлипкой и мгновенно порвалась, обнажив волосатые грудь и живот.
Толстый рыцарь всхрапнул и бросился вниз, к выходу. Я устремилась
Виталий Петрович первым выскочил из дома, но я быстро догнала его и к атлету мы прибыли вровень. Музыка сразу стихла. Роман стоял, сжимая в руках гитару, и растерянно смотрел на разгневанного мужчину и на меня в пижаме.
– Ты что тут делаешь?!
– процедил мой 'жених', изо всех сил сдерживая гнев.
– Что это такое?!
Атлет с недоумением обернулся, взглянул на мотоцикл и пояснил:
– Это - Кавасаки зи-икс-десять-эр. У него двенадцать динамиков. Электрогитара тоже подключается.
О последнем он мог и не говорить. Это и так было понятно. А насчет динамиков - полезная информация, объясняющая неимоверный грохот. Интересно, зачем сделали такой мотоцикл? Чтобы какой-то лихач пытался ехать на нем, играя на электрогитаре?
– Как ты нас нашел?
– я поспешила задать логичный вопрос, опасаясь, что Виталий Петрович отберет гитару и ударит ей по голове моего нового поклонника. Мне ведь всегда нравились хорошие инструменты. Зачем их портить?
– Сел на мотоцикл и поехал за вами на некотором удалении, - радостно ответил мне Роман.
– Выследил, значит?
– нехорошо прищурился Виталий Петрович.
– Выследил, - согласился атлет.
– А ты правда ее жених? Или обманул меня, чтобы я отстал?
– Убирайся!
– Но, папаша, дай мне хотя бы закончить композицию.
– Убирайся, я сказал!
– взревел Виталий Петрович.
– Нет!
– Нет?! Ах ты...!
– Я ведь написал эту музыку для нее!
– это было последнее, что успел воскликнуть атлет перед тем, как повалился на землю. Толстый рыцарь все же совершил то, чего я опасалась - выхватил гитару и ударил ею прямо в лоб музыканта.
– Зачем ты это сделал? Зачем?!
– я была возмущена. Все произошло так быстро, что мне не удалось остановить Виталия Петровича. А ведь очень хотелось. Просто подумайте - на земле передо мной лежит человек, который только что сыграл музыку, написанную для меня! Мне еще никто не писал музыки. Конечно, жаль, что она получилась не очень хорошей, но на первый раз я решила быть нетребовательной. Не всем же быть Моцартами? Кому-то надо и тренером по легкой атлетике работать.
– Ну, не рассчитал слегка... должно быть я сильнее стал... Анечка, он же привлекает к нам внимание!
– Виталий Петрович выложил, как ему казалось, неотразимый аргумент.
– Все равно это нужно было прекратить как можно скорее, пока соседи не сбежались.
– А тела бездыханных гитаристов на лужайке внимания не привлекают?
– скептически спросила я, радуясь, что атлет жив и даже шевелится.
– Тащи его теперь в дом!
– Что?
– Тащи, я сказала!
– мне еще не приходилось так разговаривать с Виталием Петровичем, но ситуация не оставляла выхода. Не самой же его тащить?
Мой 'жених' подчинился. Со вздохом он взял длинноволосого музыканта за ноги и даже сделал первый шаг.
– Стой!
– приглушенным голосом скомандовала я.
– Ты что?! Его голова по траве волочится!