Апокриф
Шрифт:
— «Тогда сетовала земля на нечестивых…» — потрясенно прошептал Товий.
— Насчет земли не знаю, но существование людей, как вида, оказалось под угрозой.
— «Голос вопля людей достиг от опустошенной земли до врат неба. И ныне к вам, О Святые Небеса, обращаются с мольбой души людей, говоря: испросите нам правду у Всевышнего»…
— Ты что, наизусть эту книгу знаешь? — удивился Ангел.
— Да, но говори, говори! Пожалуйста…
— И тогда Михаил, Первый Ангел, предводитель небесного воинства, был послан наказать Семъйязу, одного из двух предводителей Демонов; Уриил — Четвертый Ангел, Огонь и Свет Божий, — должен был истребить нефилимов,
— «Свяжи Азазела по рукам и ногам и положи его во мрак… И положи на него грубый и острый камень, и покрой его мраком, чтобы он оставался там навсегда, и закрой ему лицо, чтобы он не смотрел на свет!»
— Подробные инструкции, верно? — усмехнулся Ангел, — Правильно, нужен был именно Ангел, один из Семи, чтобы разобраться со вторым предводителем Демонов! Азазел… он был очень сильным и хитрым Демоном, знатоком красоты и холодного оружия, и он боролся до конца всеми средствами, а Рафаил, между прочим, никогда даже не держал в руках меч, он был Исцелителем. Но был приказ и был долг. Азазел проиграл, и только сам Третий Ангел знал, чего ему стоила эта победа. — Рафаил умолк, глядя на пламя.
— А потом был Всемирный Потоп… — прошептал в тишине Товий.
— Да, — кивнул, очнувшись, Рафаил, — потом был Потоп, который завершил очищение.
— И все… как их… вампиры погибли.
— Мда? — Ангел скептически поднял бровь, — Я бы на месте людей не был так в этом уверен. Очень живучий вид!
— Но тогда получается, что до сих пор среди людей… этого просто не может быть!
— Предположим, что они стараются не проявлять себя. И потом, страх перед солнечным светом и огнем ощутимо ослабил их. Теперь их время — только ночь.
— Даже если они скрываются… а где доказательства? Как они могли спастись?
— Хм… не напомнишь мне обстоятельства рождения патриарха Ноя?
— «У моего сына Ламеха родился сын, образ и вид которого не как вид человека. Его цвет белее, нежели снег, и краснее розы, и его головные волосы белее, чем белое руно, и его глаза как лучи солнца; и он открыл свои глаза, и вот они осветили весь дом…»
— Именно. У тебя отличная память! И его отец испугался, что он подобие ангелов небесных.
— Но… ведь патриарх Енох развеял его сомнения.
— О, безусловно, — улыбнулся Ангел, — Будем надеяться, что на этот раз он ничего не перепутал.
— Азария! — Рафаила ощутимо пихнули локтем в бок, — Ты шутишь!
— Шучу, — кивнул Ангел.
— И давно?
— А ты как думаешь?
— Азария!!!
4
Интересно, сколько проблем создают людям дети! А еще большая проблема — если этих детей нет. Трудно быть родителем. Рафаил, сразу признанный хозяином дома, во-первых, старшим, а во-вторых, опытным человеком, с которым можно иметь дело, принимал пассивное участие в неторопливой обстоятельной беседе о хозяйстве, наследстве, приданом, которое можно или нельзя дать за дочерьми. Новые знания о людях поступали непрерывным потоком, Ангел даже со всеми своими сверхъестественными способностями едва успевал их усваивать, поэтому просто поддакивал и тихо надеялся на то, что не задаст невпопад какого-нибудь совсем нелепого вопроса. Судя по реакции Рагуила, который был вполне удовлетворен кивками собеседника,
— Азария, а ты знаешь, что Сара — вовсе не служанка, а старшая дочь?
— Старшая? Да она же совсем девочка. — Рафаил улыбнулся доверительному шепоту в потемках.
— Вообще-то, ее младшей сестре, той, которая все строила тебе глазки, уже давно пора замуж…
— Погоди… глазки? Мне?
— Только не говори, что ты не заметил! Такие взгляды из-под платка… а как она головку вскидывала, чтоб сережки в ушах качались!
— Д-да? Не помню такого…
— Нет, ты определенно не такой, как простые смертные! Это ж слепым надо быть, чтобы не заметить! — Товий насмешливо фыркнул.
— Значит, я слепой, — Рафаилу не хотелось распространяться на эту тему, и он был рад, что темнота не позволяет видеть румянец на его лице.
Насколько он успел понять, взять женщину в жены было равноценно приобретению ее в личное пользование, а представить себя в роли такого пользователя он не мог даже гипотетически. Кроме того, в памяти исцелителя всплывало еще и кое-что из области физиологии такого приобретения… и это создавало дополнительные поводы для смущения.
— Погоди-ка, ты говоришь, ей пора замуж? — он решил блеснуть недавно приобретенными сведениями о людях, — Так она же все равно не сможет выйти замуж, пока не выдана старшая дочь!
— Да, конечно. И из-за этого она так ненавидит Сару.
— Мне показалось, ее вообще не очень ценят в семье. То есть, Сара не замужем?
— Нет. Если бы это было так, думаешь, ею помыкали бы, как служанкой? Она красивая, да? Мне жаль ее. Она сказала, что никогда не выйдет замуж. Здесь какая-то тайна.
— Да какая тут может быть тай… — Рафаил осекся, — постой-ка, а как она про это сказала? Повтори дословно.
— Мне было неприятно расспрашивать — казалось, ей больно об этом говорить…
— М-м… Она не говорила что-нибудь о проклятии?
— Откуда ты знаешь? Да. Она сказала, что видит во сне кого-то, кто хочет отнять у нее душу. Что он пугает ее и грозится убить того, кого она полюбит.
— И он наверняка держит слово, — пробормотал Ангел, все больше мрачнея.
— И что у него черные кудри и глаза, а голос как шорох листьев…
— …пальцы обжигают, но холодны как лед, а тело — темное пламя.
— Азария! Откуда? Ты слышал, что она говорила?
— Нет-нет… — Рафаил успокаивающе коснулся его руки, — Просто вспомнилось описание из одной древней книги…
— Хм… У меня такое чувство, что ты читал книги обо всем на свете. Странные книги…
— Почему странные? А ты сам-то умеешь читать, Товий?
— Немного. В Ниневии, когда отец занимался торговлей и был богатым, я изучал Закон, счет и письмо. Но потом… когда нас лишили всего и изгнали, мне было уже не до занятий. Отец ослеп, все хозяйство было на матери, а я помогал ей, как мог.
— Ничего. У тебя еще будет время на книги, — Рафаил тихонько вздохнул, понимая, что от предназначения, похоже, все-таки никуда не деться, — и одну из них ты точно напишешь сам.