Аполлион
Шрифт:
Сзади меня обхватили руки и вырвали из воздуха, и я изумленно ахнула.
Он держал меня, словно я была не больше, чем мешок риса.
— Я — бог войны, малышка. Нет ни одного движения, которым ты владеешь, ни метода ведения боя, ни маневра, которых бы я не знал.
Дерьмо.
— Я всегда буду на шаг впереди. Я всегда буду превосходить тебя. Ты не можешь бороться со мной.
Откинув назад голову, я нанесла удар по его широкому, твердому плечу. Затем я размахнулась ногой, но Арес отбросил меня в сторону. Споткнувшись,
Вдвойне дерьмово.
Резво повернувшись, я нанесла удар в пустоту. Я развернулась обратно и неожиданно — милостивые боги — его рука оказалась на моем горле, отрывая меня от пола, пока я била и царапала его руку, я была слишком перепугана и отвлечена, чтобы попытаться снова вызвать акашу.
— Ты будешь мечтать о смерти к тому времени, как я закончу, — его пальцы впились глубже, перекрывая доступ кислорода. — Ты будешь умолять о ней всеми способами, которые я тебе перечислил. Ты сделала свой выбор. Посмеялась — и хватит. Игра окончена.
На душераздирающую секунду я было подумала, что он раздавит мою трахею, и я повторила себе снова, что смогу справиться с этим. Но затем я внезапно была отброшена назад в воздух. Я влетела в аквариум, пробив его. Острое стекло рассекло мою спину, когда вода и рыбы стали изливаться в обход меня.
Я ударилась об пол своим боком. Вибрирующая полосатая розово-красная рыба билась по мраморному полу. Втягивая острый вдох вопреки боли, я положила руку на пол и оттолкнулась, чтобы встать. Я заворчала, когда стекло вспороло мою ладонь. Кровь смешалась с водой.
Я могу справиться с этим.
Я встала, моё дыхание было рваным, когда я подняла голову.
Арес стоял предо мной. Не произнеся ни слова, он нанес мне удар тыльной стороной руки по лицу. Вспышки звезд наводнили моё зрение, подобно тому, как десяток фейерверков взорвались в небе одновременно. Я ударилась об кожаное кресло, стоявшее за столом. Кровь наполнила мой рот, когда я прервала свой полет, натолкнувшись на край стола. Что-то рассеклось. Моя щека? Всё лицо? У меня не было никого представления. И сквозь пульсирующую боль, я смогла расслышать их за дверью.
Я могу справиться с этим.
Схватив клавиатуру, я вырвала её и, развернувшись, махнула ею, нацелившись на его голову. Арес поймал клавиатуру и затем сломал её надвое, словно это была хворостинка.
Я отступила назад, наощупь ища что-нибудь. Кинжалы и мечи висели на стене, но он атаковал меня прежде, чем я смогла добраться до них.
Арес подобрал меня, словно я была всего лишь беззащитным котенком. Раньше, чем я смогла извернуться и освободиться, раньше, чем я успела вкусить примитивный страх, формирующийся в моем горле, он повалил меня, с силой ударив моей спиной об угол опрокинутого стола.
Я услышала и ощутила треск. Острая боль взорвалась вспышкой света, и затем одновременно все нервные окончания в моем теле в довершении воспламенились. Все мои чувства были
Нечто разозлилось внутри меня. Я могла почувствовать это. Опаляющая боль бушевала во мне, подобно огнестрельному заряду. Я была влажной и теплой изнутри, и если бы я не была Аполлионом — если бы я была простой полукровкой или смертной — я поняла, чтобы Арес ни сделал, это было роковым.
Но я не могла умереть, и я не могла двигаться. Что-то всерьез было сломано. Кончики моих пальцев онемели, и я не могла почувствовать пальцы ног, но я чувствовала всё остальное. И я поняла, что, если кто и знал правильное место, в котором надо сломать позвоночник для того, чтобы кого-то нейтрализовать, но гарантировать, что они смогут при этом всё чувствовать, так это Арес.
Я могу справиться с этим — о, боги, я могу справиться.
Он довлел надо мной, улыбаясь, глаза его всё также были абсолютно белыми.
— Всё это может сейчас закончиться, малышка. Скажи лишь слово.
Моё горло работало, но мой язык ощущался таким тяжелым. Потребовалось вложить все силы, чтобы выдавить слова:
— Пошёл… на хрен…
Улыбка соскользнула с его лица, и затем он молниеносно переместился. Боль… была везде. Еще одна кость треснула — возможно, моя нога, или коленная чашечка, но я не была уверена. Мой рот открылся в крике, но вместо него вырвалось влажное, теплое хныканье.
Я… я могу справиться с этим. Я должна… я должна.
Когда он сломал мою другую ногу и затем все до единого ребра, по очереди, боль стала всем моим миром. От этого невозможно было убежать — не было ни передышки, нельзя было спрятаться. Сознание ускользнуло прочь от меня, и я боролась с мглой, поскольку, когда он закончит со мной, если вообще когда-либо закончит, он переключится на Айдена с Маркусом, на весь Университет. Он был богом войны, и он уничтожит всё.
Но эта боль… она разлагала меня изнутри. Она достигла той крошечной части, где я всё ещё была личностью, где я всё ещё была Алекс, и боль взяла своё. Я не смогла вынести этого. Я не смогла справиться с этим. Мои защитные барьеры рухнули, и шнур заревел, но возрастающий гул был отодвинут на задний план ужасной болью, и растущая беспомощность врезалась глубже своими острыми, как бритва, когтями и отбросила прочь всё моё ощущение самой себя.
Я не была сильной, каковой я себя считала, или может быть, я просто достигла своего предела, потому что я хотела забыться — я хотела умереть. Не было никакого предмета гордости в этом. Не было никакой воли. Моя душа раскололась на осколки, и я сломалась по полной программе.
Арес ухватился за мою сломанную руку, волоча меня в центр комнаты, по разбитому стеклу и мертвой рыбе и по крови тех, кто уже погиб здесь. Этот свежий импульс боли, казалось, не шел ни в какое сравнение со всем остальным, но краем глаза я увидела, что Арес поднял кинжал.