Аполлион
Шрифт:
Кровать? Очевидно, это был следующий шаг после лежания на траве, я была в замешательстве. Я приподнялась на локтях, ломота пронзила все мое тело.
Я была исцелена, но…
Память кусочками возвращалась, Танат, Аполлон и его сын.
Святое дерьмо, я была на — или рядом — с Олимпом.
Никогда в жизни я не думала, что буду дышать обогащенным эфиром воздухом Богов, но я была здесь. Низкий гул возбуждения звенел в моих венах. Я хотела бежать и все исследовать. Олимп, по слухам, был самым красивым из существующих мест,
Возбуждение сменилось волнением. Я была здесь не для осмотра достопримечательностей. Это был не отпуск, а Аполлон не был тур агентом, который дал мне в подарок путевку. Это был не Диснейленд, а я была здесь потому, что Арес…
В глубине моего сознания, в самом центре моего существа, было темное уродливое пятно, которое зародилось и пустило корни, область холода, которую не могло согреть никакое количество тепла. Мои мысли вернулись к Аресу и мое сердце отяжелело. Необузданный ужас со вкусом желчи образовался в моем горле.
Но, о, Боги, это был не только Арес, или мысли о встрече с ним. Это была боль, которая воспалилась и грызла меня, боль, которая разорвала меня на кусочки и заставила меня молить о смерти. Хотя я не говорила об этом вслух, я знала, что Арес чувствовал это; в моей оголенной душе.
Арес знал.
Сет знал.
Стыд и что-то темное поднялось во мне, оно скручивало и душило меня как сорняк.
Я молила о смерти.
Я. Алекс. Всемогущий Аполлион. Девушка, которая получив нокдаун, прыгала назад и просила еще. Я готовилась стать Стражем, воином, который игнорирует страх. Я знала, что такое боль до этого, как физически, так и психологически. Я даже ожидала ее.
Но Арес сломал меня.
Чувство беззащитности пронзило меня. Чувствуя слабость, я натянула мягкое одеяло до груди. Боги, я чувствовала… я чувствовала проблему своей кожей. Что подумает Айден, когда узнает? Он бы никогда не стал умолять как я — о, Боги, а вдруг, в действительности, с Айденом не все в порядке? Что, если Аполлон солгал?
Я начала сбрасывать одеяло, но остановилась. Нерешительность ударила меня. Что я собиралась делать? Куда я собиралась пойти, чтобы требовать ответы? Моя рука сжала одеяло, когда я подумала, что собираюсь испортить тяжелую работу Асклепия.
Я не могла двигаться.
Я застыла от… от чего? Страх. Отчаяние. Стыд. Замешательство. Беспокойство. Сто, или около того, эмоций нахлынули на меня как Ф-5 торнадо. Мое дыхание стало болезненно прерывистым. Давление появилось из ниоткуда, подавляя мою еще слабую грудь. Я чувствовала себя в миллион раз хуже, чем после Галтинбурга.
Я не могла дышать.
Образы боя в кабинете Декана всплыли в моей памяти, как испорченный фотоальбом. Мои маневры, которые всегда опаздывали. Удары и выпады, которые ни разу не достигли цели. Как
Звук стука в дверь Айдена и Маркуса, отчаянно пытавшихся войти, преследовал меня. Так много воспоминаний о том, как Арес надирал мне задницу непрерывным натиском какая-не-впечатляющая-я-на самом-деле-была, всплывали в памяти. Как я могла думать, что смогу противостоять Аресу? Никто из нас не мог.
И я умоляла о смерти.
Я не могла дышать.
Давление снова сдавило мою грудь, я сбросила одеяло и прижала руки к моей липкой коже. Я свалилась с кровати, упав на гранитный пол и прижавшись к нему лбом. Прохладный пол, казалось, помогал, как в ночь, когда я прекратила принимать напиток.
Я не знала, сколько я оставалась в этом положении — минуты или часы — но у пола была эта чудесная способность. Глубоко внутри костей я чувствовала измождение, которое может чувствовать воин в конце финальной битвы, готовый слиться со своим мечом и исчезнуть в вечности.
Где-то в комнате открылась дверь, скрежеща по мрамору. Я не подняла головы, ни попыталась сесть, я знала, как я выгляжу для того, кто смотрел на меня — как собака, забившаяся в угол. Это была я.
— Лекси?
Мое сердце остановилось.
— Лекси? О, мой Бог, детка.
Я снова застыла, слишком боясь посмотреть и обнаружить, что голос, на самом деле, принадлежит не моей маме, что это какая-то запутанная иллюзия. Другой вид давления ударил меня в грудь. Росла хрупкая надежда.
Теплые руки мягко заключили меня в до боли знакомые объятья. Прерывисто вздыхая, я уловила ее запах — ее запах. Ваниль.
Подняв голову, я посмотрела сквозь пряди волос и перестала дышать, и потеряла способность сформировать связную мысль.
— Мама?
Она улыбнулась, скользя руками по моим щекам. Это была она — овал лица, кожа чуть темнее моей, губы расплылись в улыбке и светло-зеленые глаза. Она смотрела на меня так, как смотрела в последний раз в Майами, перед нападением демона, изменившим ее в жаждущего эфир монстра, до тех пор, как я убила ее.
Я сжалась, не могла дышать, не могла думать, не могла ничего видеть, кроме нее.
— Детка это я, это, правда, я.
Ее голос был таким, каким я его помнила — мягким и мелодичным.
— Я здесь.
Я смотрела на нее, пока ее красивое лицо не начало расплываться. Часть меня не могла принять это — этот подарок — потому, что, если это было нереально, это было слишком жестоко. Духи, охраняющие врата в Подземный мир уже одурачили меня.
Но ее руки были теплыми, а глаза были полны слез. Она пахла как она, и голос звучал как у нее. Даже темные волосы падали волнами на ее плечи, как раньше.
Она опустилась на колени и наклонилась вперед, она прижалась своим лбом к моему. Её голос сжимался от слез.